Олег Маркеев - Цена посвящения: Время Зверя

Глеб покачал жидкость цвета мокрого сена, заставил стекать по краям бокала двумя правильными дугами.

— Сначала краткий обзор ситуации, — вдруг севшим голосом начал он. — Дефолт — явление не экономическое, какая у нас к черту экономика! Это политическое событие. Момент истины, если хотите. За три дня стало ясно, кто мы, в какой стране живем и куда катимся. Кто ничего не понял, Бог ему судья. Итак, первое. Кто мы? Имею в виду народ, это — безвольный сброд, неспособный даже на голодный бунт. Такой народ способен принять и признать любую, подчеркну, любую власть. Что делает бессмысленной политику в общепринятом смысле слова. Политика в России опять сведется к драке бульдогов под кремлевским ковром, по меткому определению Черчилля. А народу останется роль массовки в сериале «Демократические выборы».

Мои аналитики провели анализ всех политических и социальных идей, циркулирующих в обществе. Вывод — шизоидный бред. Ни одна из идей не имеет путей практической реализации, и все идеи взаимно исключают друг друга. Отсюда второй вывод: власть и далее будет действовать по Черномырдину. Хотеть как лучше, а что выйдет, то и выйдет.

Глеб обвел взглядом слушающих, ни поддержки, ни возражений не дождался и вновь уткнул его в бокал.

— Дефолт — это конец режима Ельцина, — произнес он. — Пусть земля ему пухом!

Глеб плавным движением поднес бокал к губам и сделал глоток.

Под Добрыниным тихо скрипнул стул.

Глеб отставил бокал. Поднял взгляд на Добрынина. Тот еще раз скрипнул стулом, неловко пошевелившись.

— Агония займет какое-то время. Но это интересно только журналистам и историкам. Я вижу перед собой трезвомыслящих реалистов. Вопрос стоит беспощадно просто: либо сделать ставку на реальную тенденцию, либо дать себя увлечь очередной химерой, а значит — погубить все наработанное за эти годы.

— Так-так-так, — пробормотал себе под нос Решетников, активно накручивая на большие пальцы невидимую нить.

— Ельцин невольно повторил ошибку ненавистного ему Горбачева, — продолжил Глеб. — Приписав себе победу на выборах, он оказался перед выбором: реально руководить страной или ограничиться представительскими функциями. У Горбачева не хватило ума, чтобы руководить раздрызганной страной, а у Ельцина — здоровья. Внутреннюю политику оба почему-то понимали как периодическую сшибку конкурирующих группировок. Себе же, любимым, отводили роль разводящих, усмиряющих и карающих. Слава Богу, эта тенденция себя исчерпала. Элита, группировавшаяся вокруг Ельцина, интеллектуального импотента. В ближайшее время ее либо выметут разом, либо будут выдавливать, как пасту из тюбика. Вопрос лишь в длительности процесса. Ближайшие год-два следует ожидать прихода к власти новых людей.

Глеб обратился к Салину:

— Виктор Николаевич, кто вам больше симпатичен: уголовники или чекисты?

Добрынин нервно хохотнул.

— Ну ты, Глеб, даешь! — встрял он. — Почему так категорично?

— Потому что, как учит реклама, при всем разнообразии выбора, другой альтернативы нет. «Новые русские», «новые воры» и «новые чекисты» — вот три силы, которые будут определять динамику процессов в постельцинской России.

— Заинтриговали. — Салин поощрительно улыбнулся.

Стоило это ему великого труда. Глеб почти слово в слово цитировал аналитическую записку, составленную для Матоянца. Один ее экземпляр хранился в сейфе Салина.

Оперативная обстановка

Собственность ООО «Агентство „Pro-PR“»

Охраняется Законами об авторском праве и коммерческой тайне

Строго конфиденциально

Аналитическая записка (Фрагмент)

…В обществе обозначились два лагеря носителей «государственной авторитарной идеи», условно называемые нами «государственниками снизу» и «государственниками сверху».

Обе формы (модели) общественного устройства, как и сами их носители, доказали свою жизнеспособность в самых экстремальных условиях, имеют прочную социальную базу, собственную идеологию и отработанную методологию власти. В отличие от импортируемой идеи либерализма, обе «государственные» модели являются продуктом исторического творчества этноса, населяющего данную территорию.

«Государственники снизу». Термин вводится исключительно с целью снять негативное восприятие описываемого явления. По сути же, под ним мы имеем в виду криминалитет — всегда существовавшее, а в последнее время бурно эволюционирующее уголовное сообщество. Причем, под криминалитетом не следует понимать лишь «воров в законе» — явление больше мифологизированное, имеющее отношение скорее к сфере идеологии, нежели к реальному положению дел.

«Воровская идея», если таковая и существовала когда-либо в чистом виде, в постперестроечной России полностью лишена смысла. Основной капитал сообщества, т. н. «общак», ныне формируется не за счет добровольных взносов с удачных карманных краж и налетов, а с операций в финансовой сфере, крупномасштабной системы «крышевания», проституции, наркоторговли и хищений, получивших промышленный размах.

Отсюда следует, что тон в криминальном сообществе задают сорокалетние деятели, прошедшие лагерные университеты, но в то же время получившие опыт и развившие вкус к жизни по меркам элитарного слоя общества. «Новые воры» фундаментально разнятся с «ворами старой школы». По меткому определению авторитета «новых воров» Япончика, «глупо отстегивать кровью заработанные деньги туберкулезному старикану, все достоинства которого состоят в количестве лет, проведенных за решеткой».

Между тем в мировоззрении «новых воров» стойко удерживается стереотип идеального устройства общества на принципах «зоны».

Сверхжестокие условия существования в ИТУ выработали уникальный тип организации человеческого сообщества. Все делятся на неравные, жестко сегрегированные слои «опущенных», «мужиков» и «блатных». Существует и насильственно претворяется в жизнь собственный «закон», обязательный, как выражаются, «для всех, кто на зоне чалится». Лагерная администрация вынужденно устанавливает договорные отношения с блатными и негласно разделяет с ними функции по контролю и сверхэксплуатации «мужиков».

Только на первый взгляд лагерное мироустройство с многочисленными «авторитетами», «смотрящими», «ближними», «положенцами» и тому подобными социальными масками является вывернутой наизнанку моделью общества, существующего по другую сторону колючей проволоки. Более тщательные исследования приводят к поразительному выводу: мир «зоны» является рудиментом первобытнообщинного строя периода его расцвета, чудом сохранившимся в современных условиях.

Разделение на «зоне», как и в общине, идет по линии «авторитет — сила». Наиболее активные особи, способные на открытое физическое насилие или моральное давление «авторитетом», сплачиваются в элитную группу, присваивающую себе право перераспределения благ и продуктов.