Михаил Серегин - Святое дело

«А главное, – ясно осознал священник, – они не веруют. Они не следуют заповедям Христовым. Словно и не было двух тысяч лет беспрерывного научения этим заповедям. Да. Там, внутри, они все еще язычники...»

К Скобцову отец Василий отправился сразу после утренней службы. Во-первых, ему нужно было разузнать, что вешают на сына шашлычника, и попытаться найти способ вытащить пацана. Было время, когда Анзор, несмотря на разницу в конфессиональной принадлежности, крепко помог ему, и теперь наступила пора платить долги.

Но главное, священник чувствовал, что обязательно должен разобраться в том, что происходит в городе. Он почти физически ощущал разлитую в воздухе и постоянно нарастающую напряженность и вовсе не желал, чтобы нечистый справил свой очередной кровавый бал на территории прихода.

Отец Василий миновал здание бывшего райкома КПСС, обошел кругом памятник Владимиру Ильичу и вышел на центральную площадь. И сразу почувствовал, как на голове зашевелились волосы – здесь определенно что-то происходило. Потому что вокруг гостиницы «Волга» стояло плотное милицейское оцепление.

Священник ускорил ход. Редкие зеваки стояли маленькими группками по всей площади; некоторые пытались подойти ближе, рискуя нарваться на отпор со стороны блюстителей порядка, но в целом, похоже, никто не мог определиться, откуда зрелище будет виднее. Священник вгляделся и ничего не понял.

– Слышь, уважаемый, – обратился он к мужчине в строгом темно-сером костюме. – Что здесь происходит?

– Да псих какой-то на балконе забаррикадировался. Уже полчаса снять не могут.

Отец Василий хмыкнул и решительно двинулся вперед. Путь к зданию РОВД так и так следовал мимо гостиницы. Он пробился сквозь облепивших оцепление зевак, навис над щуплым и малорослым патрульным и задрал голову вверх.

В центральной части старой, еще сталинской постройки гостиницы, меж двух массивных колонн, на изукрашенном лепниной беленом балкончике стоял человек в камуфляже и с пачкой каких-то бумаг в руке. Он потряс бумагами перед собой, что-то крикнул и швырнул пачку в воздух. Белые листы вспорхнули, немного разлетелись в стороны и начали стремительно оседать вниз, внутрь оцепления. Полный штиль, висевший над городом все последние недели, не позволил им разлететься по городам и весям и донести «слово правды» до широких народных масс.

– Ратуйте, россияне! Родину продали! – крикнул человек, и священник присмотрелся и охнул, то-то ему этот бунтарь показался знакомым!

Это был отставной пехотный капитан Бугров.

Отец Василий сразу вспомнил все. Как он несколько раз подряд не смог дозвониться до Виктора Сергеевича. Как странно и тихо рухнули и ушли в небытие их совместные планы по воспитанию местной молодежи. Припомнил, что совсем не видел в последние дни марширующих вдоль Студенки ребятишек в тельниках...

– Россияне! – с пафосом выкрикнул Бугров и, картинно опершись руками о перила балкончика, подался вперед. – Демократы и экономическая разведка продали нашу великую Родину заокеанским магнатам!

Отец Василий сглотнул. До очередного сезонного обострения, обычно наступавшего у Бугрова в ноябре, оставалось примерно три месяца. Трудно сказать, что повлияло на капитана – то ли эта сумасшедшая жара, то ли преследовавшие его в последнее время неудачи, но досрочный приход часа «Ч» был налицо.

– Все под знамена приволжского ополчения! – воззвал Бугров, перевесился и чуть не слетел вниз.

Народ охнул.

– Гражданин Бугров! – прорычали из оцепления в мегафон. – Немедленно прекратите хулиганить! Откройте дверь, гражданин Бугров!

Виктор Сергеевич задумчиво поднес натруженные и набитые в бесконечных тренировках кисти к лицу, скрутил две душевные фиги и показал их кому-то внизу.

«Точно! – понял священник. – Он в номере „люкс“, а там двери дубовые, хорошие... Закрылся небось, да еще и мебелью, поди, изнутри подпер!» Он помнил эту старинную, тяжеленную гостиничную мебель – тоже сталинской эпохи.

– Наши дети томятся в застенках! – выкрикнул Бугров и сложил свои крепкие руки на груди. – Но враг не пройдет! Долой фильтры!

Отец Василий пошел вдоль оцепления, расталкивая зевак и рыская взглядом. Следовало найти старшего, и побыстрее, пока они чего не натворили... Он понимал, что в сегодняшней ситуации с полоумным капитаном цацкаться не будут. И хорошо еще, если всем руководит человек от Карнаухова – все-таки в ФСБ люди подготовленные. Но если это мент... жди беды: или с балкона нечаянно уронят, или башку человеку проломят, или еще что. В профессионализм районной милиции священник не верил.

– Виктор Сергеевич! – снова проскрипел мегафон, но на этот раз голос был иным, более мягким и задушевным. – Слезайте! Хватит с нас вашего цирка! Покуражились, и хорош!

– Каратели! – крикнул Бугров. – Ментов на мыло!

Толпа удовлетворенно загудела: это зевакам было понятнее и намного ближе, чем предыдущие странноватые и далекие от жизни заявления.

– Бугров, блин! – не выдержал «мегафон». – Я ж тебя все равно оттуда сниму!

Виктор Сергеевич ухмыльнулся, отошел от балкона, с минуту повозился, и вскоре над перилами показался бледный и тощий голый капитанский зад.

Толпа захихикала, такое развитие событий им нравилось все больше. Священник преодолел последние несколько метров и прорвался сквозь двух оторопевших от такой наглости патрульных к держащему мегафон у рта милицейскому майору.

– Вот сволочь! – не выдержал майор, забыв, что все, что он скажет, разнесется на всю площадь.

– Товарищ майор! – дернул милиционера за рукав отец Василий, и когда тот обернулся, сразу его узнал.

Именно этот офицер одно время помогал Бугрову пробиться сквозь административные препоны и зарегистрировать военно-патриотическую молодежную организацию. А вот теперь они оказались по разные стороны баррикад.

– Батюшка? – удивился майор. – А вы что здесь делаете?

– Дайте, я с ним поговорю, – кивнул священник на мегафон.

Майор покосился по сторонам и опасливо прижал мегафон к животу.

– Не положено.

– Ладно, не положено так не положено, – вздохнул священник. – В принципе я и так могу докричаться.

Он сложил свои огромные ладони трубочкой, приложил ко рту и, набрав полную грудную клетку воздуха, пропел:

– Бугро-ов!

Его зычный, оттренированный в семинарии голос ударился о здание гостиницы, эхом ушел к Дому правительства и опять вернулся к гостинице. Отставной капитан вздрогнул и начал искать глазами священника.

– Я здесь, Виктор Сергеевич! – махнул ему рукой поп. – Ты чего там засел?

– Так... эта... Родину продали козлы пархатые... – неуверенно обронил капитан. – В Кремле, блин, засели...