Михаил Серегин - Ударом на удар

– Отойди, – старший менеджер отстранил крупье и сам встал за стол.

Руки у него дрожали, а глаза светились нездоровым блеском. Он знал: если этот везунчик сейчас еще раз выиграет, то он, менеджер, уже никогда в этом городе не найдет себе работы. Во всяком случае, в казино. И это в лучшем случае... Ведь выигрыш составит больше миллиона долларов.

Шарик бешено завращался. Напряжение достигло пикового предела. На лицах людей попеременно читались удивление, восхищение, недоверие, восторг, скепсис, зависть, недоброжелательство, готовое вылиться в откровенное злорадство. Когда шарик с какой-то роковой неизбежностью, с пугающей непогрешимостью замер на числе «тридцать четыре», пространство у стола, запруженное людьми, отозвалось могучим резонансом. Некоторые из наблюдателей просто взвыли, словно чужая везучесть стала для них непереносимым испытанием, другие издали возглас изумления, третьи как-то неопределенно вскрикнули, как будто их чувства метались в диапазоне от зависти до искренней радости и они не могли никакому из них отдать предпочтение. Старший менеджер побелел не меньше крупье. Он побледнел, и особенно отчетливыми стали оспины, бугры и шрамы на его лице. Он скрежетал зубами.

Князь выражал живейшую радость, Миронов был немного растерян. Юсупов, стоя как монумент, обводил стол снисходительным взором. Крупье побелевшими дрожащими руками подвинула к нему фишки.

Словно будучи не в состоянии оставаться дольше на месте, не говоря ни слова, менеджер пошел прочь от стола быстрой походкой, в которой сквозила озабоченность и готовность принять решительные меры. Князь стал собирать фишки. Половину он отдал Миронову, так как у него не хватало рук. Толпа и не думала расступаться. Люди явно хотели продолжения игры. Их неутихающие голоса все больше напоминали нестройный гомон волн, жужжание пчелиного улья, отдаленные раскаты грома. Все вперемешку это являло странный звуковой коктейль, в котором острыми диссонирующими нотами вскипало возмущение рыжеволосого веснушчатого бугая с золотой цепью, которому, как видно, понравилось, что кто-то разоряет казино. Возможно, этот толстяк постоянно проигрывал и видел в Юсупове мстителя за свои неудачи.

Журналисты, пользуясь сумятицей, снимали на камеры не только интерьер, но и людей в нем. Нервно и угрожающе надвинувшийся на группу телевизионщиков охранник, очнувшийся от транса, куда он погрузился, наблюдая за игрой Юсупова и «бесчинством» толпы, потребовал, чтобы они строго выполняли инструкции. Миронов слегка вздрогнул, когда у него за спиной выросла фигура старшего менеджера.

– Отойдем в сторонку, – притворно мягким голосом сказал он Юсупову на ухо, – берите фишки и пойдемте.

Миронов тоже выскользнул из толпы. Парни с коротко стриженными головами куда-то испарились – заметил он. В зале были только посетители, охранники, настоятельно просившие всех успокоиться, и старший менеджер, не считая стушевавшуюся крупье, которая что-то нервно объясняла толстяку с цепью.

– Управляющий просил меня извиниться перед вами, – сделав над собой видимое усилие, предельно отчетливо и вежливо сказал Юсупову старший менеджер. – Он не может выплатить вам такой суммы наличными, поэтому будет бесконечно вам признателен, если вы согласитесь принять чек на означенную сумму. Он просил меня передать вам, что ждет вас у себя в кабинете.

Юсупов с благодушным видом человека, основные чаяния которого были удовлетворены, смотрел на дергающееся лицо менеджера.

– Ну, может, хоть половину или какую-то часть он все-таки выплатит наличными, – сказал князь.

– Мы бы рады... – замялся старший менеджер, – впрочем, пройдемте к нему в кабинет. Думаю, вы договоритесь.

Миронов кидал на князя вопросительные взгляды. Тот ободряюще подмигнул ему.

В это время батуринцы, «пасущие» Юсупова и Миронова на улице, неподалеку от казино, решили заслать кого-нибудь для проверки. Подходящей кандидатурой оказался Гришан – он был новеньким и не успел примелькаться. Когда Гришан вошел в казино, стараясь изо всех сил показать, что он спокоен и даже пренебрежителен, он увидел, как высокий, с неприятным лицом мужчина в строгом деловом костюме уводит князя по направлению к темному провалу коридора, переднюю часть которого можно было кое-как различить благодаря скупому свету настенных бра. Гришан медленным беззаботным шагом прошел под арку, с изумлением увидел пустое пространство возле первого попавшегося ему игрального стола, потом его взгляд уткнулся в темнеющее плотное облако толпы. Ему описали, как выглядят Юсупов и Миронов. Поэтому он с легкостью нашел их. Миронов стоял поодаль от людей, что-то говоря человеку с блокнотом, щуплому сутулому парню лет двадцати пяти, внимавшему ему с елейной улыбочкой.

Гришан осторожно приблизился к Миронову и, приставив губы к самому его уху, прошептал:

– Не волнуйся, я – от Фиксатого. Мы тут за вами приглядываем, Седой послал на всякий случай, – счел он долгом напомнить отпрянувшему было от неожиданности Дмитрию. – Куда князя повели?

– В кабинет к управляющему, хотят ему всучить чек, говорят, нет налички, чтобы выплатить выигрыш, – пояснил Миронов, с любопытством разглядывая лицо Гришана.

– Я тут потрусь еще маленько, эти, – кивнул он в сторону охранников, – меня не секут.

– У них тут «свои» были, ну, люди Меченого, – тихо говорил Миронов, – а теперь куда-то исчезли. Словно заколдованные.

– Нехай исчезли, – осклабился Гришан, – нам так спокойнее.

– Ага, – механически кивнул Миронов.

Он смутно беспокоился за князя, а тут еще этот назойливый журналюга! Кивнув Гришану, отправившемуся слоняться по залам, он вернулся к корреспонденту.

– А какие впечатления у вас сложились от сегодняшнего посещения казино? – спросил он Миронова в лоб.

– Мы поражены игрой нашего приятеля, – подхватил ниточку интервью Миронов. – Он выиграл приличную сумму.

– А где он? – парень обежал зал ищущим взглядом.

– Его пригласили к управляющему, чтобы вручить чек на эту сумму, так как уверяют, что в казино нет достаточно наличности, – чеканно рапортовал Миронов.

– А как вы находите сервис?

– Бар – ничего, а вот что касается условий игры...

Миронов сделал многозначительную паузу, давая понять, что многое его не устраивает, но он, будучи человеком вежливым, соблюдающим приличия, предпочитает не высказываться об этом.

– Нельзя ли поконкретнее? – настаивал журналист.

– Нашему приятелю запретили ставить на одну цифру больше тридцати тысяч долларов. Непонятно почему. Сказали, что существует предел, – поморщился Миронов. – Так ведь неинтересно, да и вообще, это ущемление прав! – пафосно закончил он.