Михаил Серегин - Доноры за доллары

Я снова тыкал пальцем в небо, но игра стоила свеч!

– Вы шутите! – еще сильнее побледнел Штейнберг. – Может быть, это немного неточные сведения. Сказать вам откровенно, такое предложение ко мне поступало. Пришел однажды импозантный господин с вощеной бумагой в руках. Пытался подсунуть мне контрактик на энную сумму – на оказание определенных медицинских услуг. Я его, конечно, сразу же попытался выставить. А он долго надо мной измывался и пообещал, что, в случае чего, я лишусь клиники. Они ее передадут в МВД или Министерство обороны – я точно не помню, честно говоря. Я, конечно, понимал, что просто так они не отстанут и пойдут другим путем. Через низы. И не мог им помешать – просто боялся. Хотя пытался выследить, через кого они держат связь и действуют в нашей клинике. Честно говоря, все организовано было – комар носа не подточит. Единственная моя удача в этом деле – увольнение Карташова. У меня давно имелись серьезные опасения на его счет... Потом... Потом все опять вышло из-под моего контроля. А потом мне подвернулись вы. Оказывается, все не так-то просто. Как же я мог забыть, Ладыгин, что вы скорее гоняетесь за преступниками, чем водите их за собой.

– Очень интересная история, только что-то она не вызывает у меня доверия, – соврал я, не желая терять преимущество нападения. – Само собой, на данный момент я вас отдать в надежные руки властей не могу. Но если вы будете продолжать настаивать на моем увольнении, мне просто придется это сделать. И, знаете, хоть вы и не высокого мнения об Инне, вам придется несладко, если она подаст на вас в суд, а она подаст.

Я встал, желая срочно уйти.

– Ладыгин! Одна-единственная просьба: не говорите никому обо всем, пока, во всяком случае, – непривычно мягко попросил меня Штейнберг.

Я обещал.

«Бедняга! Он все еще пытается спасти свое доброе имя! И я его очень хорошо понимаю», – думал я, доставая из-за пазухи и выключая диктофон.

Головлев быстро среагировал и отскочил, а злой и оттого невнимательный Воронцов с грохотом влетел в квартиру, чиркнув клинком по косяку.

– Ого! – весело воскликнул Головлев. – Отелло тут как тут!

Он осторожно обошел упавшего Кирилла и захлопнул дверь.

– Что, уродец, тебе покоя не дает, что я деру твою козу? Или ты денег пришел попросить? Я ж передавал с Людкой – тебе мало? Кстати, она у тебя молодец, классно работает! Я когда их с Лямзиным кульбиты из шкафа снимал, думал, сам обкончаюсь. Так что зря ты ее упустил – нормальная самка. – Он издевательски засмеялся, держась, однако, от Кирилла подальше.

Тот зарычал и ринулся на Головлева. Головлев увернулся, одновременно перехватив правую руку Кирилла с зажатым кортиком, и резко вывернул ее. Кирилл вскрикнул и разжал ладонь. Клинок, звеня, упал на пол. Головлев отшвырнул его подальше, сгреб в охапку барахтающегося Кирилла и втолкнул его в ванную, быстро заперев за ним дверь. Дверь и запор были достаточно крепкими, но на сколько их хватит?

Из ванной доносились крики, звон бьющихся флаконов, дверь сотрясалась.

– Да-а, – задумчиво протянул Головлев, повязывая у зеркала галстук. – Пропала ванная!

Он минуты две постоял рядом с дверью, наблюдая, как постепенно ослабевают болты на запорах. Головлев оглядел квартиру, представляя, что с ней станет, когда обезумевший дурак вырвется на свободу. Квартиру было немного жаль, но глупо жалеть то, что покидаешь.

Что ж, приобретая большее, нужно чем-то жертвовать. Глубоко вздохнув, Головлев подхватил давно уже заготовленные чемоданы и заторопился к выходу.

Сергей Сергеевич Голюнов за время своего отсутствия многое успел сделать, для того чтобы серьезные ведомства поддержали проект истинного патриота – доктора Козлова. Как только он заручился их гарантиями, тотчас же поехал в «Сосновую шишку», чтобы рассказать, порадовать. И вот...

Генералу хватило одного взгляда, чтобы понять, что здесь происходит. Услышав гортанное бормотание двух типчиков, чей холеный вид и характерная внешность выдавали в них иностранцев, Голюнов уничтожающим взглядом посмотрел на Козлова, развернулся и, не говоря ни слова, пошел прочь – может, слишком поспешно для человека своей комплекции.

Козлов, придя в себя от испытанного потрясения, пробормотал какие-то извинения иностранным гостям и помчался по коридору за генералом.

– Послушайте! – кричал он. – Вы не понимаете, что здесь происходит. Я вам сейчас все расскажу, и вы поймете, как вы ошибаетесь! Сергей Сергеевич!

Козлов догнал его и попытался схватить за руку, подобострастно заглядывая в глаза.

– Я не понимаю?! – со всей злостью, на которую он еще был способен, обрушился на него генерал. – Это вы, молодой человек, чего-то не понимаете! Отпустите...

И, отдуваясь, как носорог, генерал затопотал по лестнице. Козлов остался стоять на верхней ступеньке, понимая, что в этот миг с треском рушится с таким трудом созданное им здание. И вдруг услышал грохот и истошный женский крик: «Врача! Быстрее!»

Перепрыгивая через ступени, он полетел по лестнице и увидел побагровевшее лицо и приоткрытый рот генерала, которого в этот момент укладывали на каталку. Рядом с каталкой суетился Карташов.

– Что произошло? – задыхаясь, спросил его Козлов.

– Сердечный приступ, – лаконично ответил тот.

– Откачаем?

– У нас нет реанимации, – отозвался Карташов, захлопывая двери операционной перед носом Козлова.

Тот стал бить себя по коленям и причитать, не обращая внимания на столпившийся вокруг народ:

– Все пропало! Все пропало!

– Так, Ладыгин, – прорывался сквозь завывания в трубке голос Чехова. – Ответь мне откровенно – ты давно бросил спорт?

– Давно, – честно ответил я.

– Это плохо – может пригодиться, – уверил меня Чехов.

– Не переживайте, Юрий Николаевич. Пару морд я разбить успею, пока на меня не навалятся. А что, идем драться?

– Еще не знаю точно, но, видимо, придется. По крайней мере, желающих добраться до нас будет предостаточно. Так что – готовься.

– Понял. Когда приступаем к дроблению лицевых костей?

– Думаю, сегодня ночью. Ближе к утру – часика эдак в два-три.

– Ого! У наших врагов бессонница?

– Бессонница предстоит твоей зазнобе – отзвони ей и предупреди, чтобы спать ложилась без тебя.

– Ладно. Завещание писать?

– У тебя есть что завещать? – ехидно поинтересовался Чехов.

– Ну, хотя бы мой художественный беспорядок.

– Лучше застрахуй свою жизнь.

– Вы умеете вдохновлять, Юрий Николаевич!

– На том и порешим, – поставил точку в нашем разговоре Чехов.

Учтя все пожелания, я позвонил Марине, предупредил, что сегодня не приду. И завтра, возможно, – тоже.

– Опять какие-нибудь приключения? – огорченно спросила она.