Михаил Серегин - Честное слово вора

– Ты имеешь в виду, что можно часть того золота, которое мы обычно на аффинажный сдавали, пускать в Турцию? – уточнил Расул.

– Ну да, – кивнул Шамиль. – Конечно, придется напрячься, но прибыль больше будет. А на аффинажный можно и вообще не сдавать.

– Нет, так нельзя, – покачал головой Расул. – Понимаешь, Шамиль, мы же не просто так половину золота по девять баксов сдаем. Золотодобыча – дело важное, государственное. Кто понесет золото на завод и сдаст за девять баксов, государству – все равно. Мы даем на лапу паре наших местных чиновников, и на наши дела со старателями смотрят сквозь пальцы. Государство-то не внакладе. Но если мы золото сдавать перестанем, то равновесие нарушится. На нас обидятся, причем даже не здесь, а в Москве – те, кто на золотодобычу серьезно завязан. Это опасней, чем спящего барса за усы дергать. Там может такая силища подняться, что нас прихлопнут и не заметят. Знаю я, как такие вещи делаются. Прилетают люди от министерства с особыми полномочиями, старые знакомые моментально забывают обо всех договоренностях и перестают нас узнавать, за свои шкуры трясутся, а через две недели мы уже не здесь, а на сотню километров западнее – на зоне, за колючкой.

– А если не все, а хотя бы часть того, что обычно на аффинажный шло, через Турцию пустить?

– Если часть и осторожно, то можно, пожалуй, – кивнул Гамзаев. – Вообще мысль хорошая, нужно только потщательнее ее проработать. Вот ты, Зелимхан, этим и займись.

Зелимхан кивнул и хотел что-то ответить, но в этот момент в кармане Расула Гамзаева зазвонил телефон. Он недоуменно нахмурил брови, вытащил мобильник и поднес его к уху:

– Да. Я слушаю.

– Расул, на твоего сына покушение было, – раздался в трубке взволнованный срывающийся голос.

– Как?! Кто посмел?!! – Лицо Гамзаева вытянулось в овал и медленно побледнело, только брови двумя черными росчерками рассекали белую кожу.

– Неизвестно пока. То ли какая-то сука гранату в окно бросила, то ли из гранатомета пальнули, пока неясно.

– Рашид жив? – Голос Гамзаева сорвался. Присутствовавшие в комнате соплеменники никогда не слышали в голосе грозного Расула Гамзаева таких ноток.

– Без сознания. Много крови потерял, но врачи говорят, что жить будет, – ответил голос в трубке.

– Ох, с-суки… Всех урою, – выдохнул Гамзаев. – Жди, сейчас буду.

Огромный черный джип Гамзаева мчался по довольно оживленному магаданскому проспекту со включенной аварийкой, нагло игнорируя все правила движения. Прочие машины уступали дорогу. Кто-то знал, чья это машина, а кто-то просто догадывался. Редкие гаишники тоже предпочитали не связываться, понимая, что можно и нарваться.

Первые несколько минут поездки Гамзаев, сидящий на заднем сиденье, просто места себе не находил от злости, чуть ли не зубами скрипел. Какая-то мразь попыталась лишить его единственного по-настоящему ему дорогого в этом мире – его сына. Как рука-то на инвалида поднялась?! Кому он помешал?! И вообще, зачем трогать ребенка, да еще и калеку?

Через несколько минут, постепенно придя в себя и начав более-менее спокойно обдумывать происшествие, Гамзаев понял, что это могло быть только акцией устрашения. Но кто ее осуществил?

Гамзаев задумался. Кто-то явно пытается подмять под себя всю золотодобычу Колымы. Но кто? По сути дела, крупных действующих сил в городе, если не считать официальные власти, три. Во-первых, он сам и его синдикат; во-вторых, спортсмены; и, в-третьих, блатные. За последние сутки его синдикат получил два мощных удара: попытку навесить на них ответственность за наезд на блатных и кражу золота Бати, а теперь еще и попытку убийства его сына. Почти наверняка это дело рук одних и тех же людей. Убить Рашида пытались те же, кто забрал «рыжье» Бати. И кто это может быть, если блатные и сами под ударом, да к тому же их лидер сейчас на зоне парится? Спортсмены. Наверняка они, больше-то и некому. Наверняка рассчитали, что мы с блатными друг другу в глотки вцепимся, а они тех, кто останется, добьют. Ну, Медведь, хитрец доморощенный, поплатятся еще за это и ты, и вся твоя «оргспортивность».

Размышления Гамзаева прервал звонок мобильника. Он на секунду закусил губу. За сегодняшний день Расул уже дважды получал по мобильнику плохие новости. Неужели третий раз то же самое?

Он вынул мобильник и поднес его к уху.

– Я слушаю.

– Вот и хорошо, что слушаешь, скотина черножопая, – раздался в трубке наглый мужской голос. – Слушай внимательно, что я тебе скажу, повторять не буду. Вали отсюда на хрен со своими родственничками, а то всех вас тут передавим, как щенка твоего. Ты что, сволочь, забыл, кто в Магадане хозяин? Мы вам припомним и Бритого, и Штангиста, и ваш наезд на «антеевцев», вы свету белого, падлы, не взвидите, если не отвалите к себе в горы помет козий жевать.

– Ты кто такой, урод? – чудовищным усилием воли заставляя себя говорить спокойно, спросил Гамзаев.

– Что, не узнал? – глумливо спросил его собеседник. – Ну ничего, узнаешь, когда я тебе яйца на уши намотаю. Последний раз тебе говорю, обезьяна черномазая: вали отсюда, пока не поздно.

Гамзаев не успел ничего ответить, звонивший отключился. Расул неторопливо, стараясь, чтобы движения были плавными, отключил телефон. От ярости у него слегка дрожали руки, а пальцы побелели. Неожиданно он заметил, что на черном корпусе мобильника появилась трещина. Он так сдавил в руке аппарат, что тот треснул.

– Ах ты, падла… – тихо, почти шепотом сказал Гамзаев. Он держался на пределе и сам прекрасно понимал, что стоит ему сейчас закричать, швырнуть телефон под ноги и растоптать или врезать кулаком в переднее кресло, как остановиться он уже не сумеет.

Нет, этого допускать нельзя. Это недостойно мужчины. А за оскорбления «оргспортивность» поплатится. За каждое слово этого разговора он у них убьет по человеку. Надо же: Штангиста с Бритым вспомнили, предшественников Медведя, которых его парни замочили. Что ж, правильно вспомнили, такая же судьба и их ждет, только позамысловатее. Тех-то просто пристрелили, а для этих он что-нибудь особенное придумает. Но не сразу. Сейчас войну начинать он не будет, такие вещи нужно тщательно готовить. Этим он еще займется. А сейчас они, кажется, уже подъезжают к дому, нужно скорее увидеть Рашида, успокоить его. Вот и его подъезд, у подъезда два ментовских «лунохода» и «Скорая помощь». Что же с мальчиком?! Нужно скорее его увидеть!

По лестнице до четвертого этажа Гамзаев взлетел за пятнадцать секунд и вихрем ворвался в свою квартиру. Два телохранителя, которые были и моложе, и тренированнее своего шефа, отстали почти на пролет.

– Где он? – спросил Гамзаев у шагнувшего ему навстречу милицейского сержанта.