Михаил Серегин - Государственный киллер

Особенно радовался Вороненков, потому как Иван Ильич в кои-то веки обрел благодарного собутыльника в лице отца Велимира.

– Кстати, Сергей Иваныч, а что это у вас в третьей келье валяется труп, то есть уже его скелетная основа? – гаркнул он в лицо Никольскому.

Тот только поморщился от окатившего его винно-водочного шквала, а ответил Маметкул, как всегда, торчавший поблизости:

– Он в свое время задавал слишком много вопросов. Вот как ты сейчас.

…Съемочная площадка была оснащена и декорирована столь мастерски и красочно, как только возможно для малобюджетного фильма подобного профиля. Никольский не без основания собирался выставлять один из своих порношедевров на альтернативном Каннском кинофестивале, в котором по конкурсу проходили произведения именно такого содержания.

Разумеется, ни о каком сохранении пушкинского сюжета не могло быть и речи. Из всей действующих лиц наиболее архаично смотрелся, разумеется, поп Константин Макарыч, а вот работника Балду – Фокина обрядили нарочито бутафорски, в лапти, вышитую русскую сорочку, подпоясанную бечевкой, поверх сорочки – засаленная телага, а на голове у Афанасия – грязная шапка-ушанка.

– Ты похож на русского космонавта, который в «Армагеддоне» летал на орбитальной станции, – сказал Никольский, – это хорошо… на Западе такое ценят.

– Ага, – подтвердил Вороненков, который в связи с началом съемки был уже сильно навеселе. – П-похож.

Первой сценой по режиссерскому плану должна была стать групповая ударная вахта с участием работника Балды и трех «чертих», маленького «чертенка», а также «старого черта», которого играл коротенький трясущийся человечек с воспаленными глазами, профессиональный актер, каждый жест которого был непререкаемо и невероятно смешон.

– Евгений Павлович Леонов говорил мне, что я мог бы заменить его в советской комедии, – прикуривая трясущимися ручками сигарету, говорил он Фокину, – я, это самое… рассматривался на его роль в «Джентльменах удачи»…

Разумеется, врал он как сивый мерин, но никто ему не противоречил, Вороненков кивал и улыбался, а Маметкулов хлопнул по плечу и предложил не валять дурака и гримироваться.

…Съемка сцены шла полным ходом. Нельзя сказать, что Фокину не нравилось играть в ней заглавную роль, потому как в роли «чертих» выступали весьма миловидные девушки, формы одной из них, без сомнения, приобрели свою нынешнюю пышную конфигурацию не без внедрения силиконовых протезов.

И в тот момент, когда Фокин заявил, что ее, то бишь силиконовой «чертихи», груди на ощупь напоминают пластиковые бутылки для минеральной воды «Святой источник», примостившийся к красавице сзади и вовсю усердствовавший «Леонов» вдруг захрипел и, схватившись за сердце, упал на пол прямо под стойки осветительной аппаратуры.

– А-а-а… – простонал он и, несколько раз дернув правой рукой, застыл на полу в неестественной и страшной позе.

– Врррача! – заорал Вороненков, отскакивая от кинокамеры. – Господи Иисусе, етит твою мать, да что это?

Никто не обратил внимания на забавное сочетание в одной фразе имени Иисуса Христа и матерного ругательства. Групповая сцена распалась, Фокин буквально отшвырнул от себя партнершу и подскочил к упавшему, а потом бросился со съемочной площадки, вопя во всю мощь богатырских легких:

– Врррача, скоты!

За отцом Велимиром понеслись два охранника, которым было велено не спускать с него глаз. Представьте себе картину: по коридору, неистово крича, бежит совершенно голый мужчина с еще не опавшим «орудием производства», а за ним топают еще двое и орут:

– Стоять, бля!

…Комедия комедией, но врач установил смерть от инфаркта и обнаружил почти смертельную дозу синтетического стимулятора первитина в крови. Актер был дееспособен как мужчина только под лошадиной дозой синтетика…

Никольского и Маметкулова к тому времени уже не было на месте. Боссы отбыли в областной центр, на патронируемый их фирмой конкурс красоты «Хрустальная корона Великой Волги».

– Старик начинает нам не доверять, – сказал Никольский, убирая трубку от уха. – Боюсь, что уже просочились слухи и о некоторых издержках производства, и о том, что Инна присутствовала в монастыре, скажем так, не совсем по своей воле.

Они сидели в салоне белого «Мерседеса-500», того самого, на котором Маметкул разъезжал по Щукинскому. «Мерс» стремительно двигался по направлению к Ульяновску, где через два часа в Театре оперы и балета должен был состояться финал конкурса красоты, приуроченный к юбилею Пушкина.

– Ты ему сказал, что ее похитил тот… как его, Влад, что ли? – спросил Маметкулов.

– Разумеется. Но он говорит, что мы ее просто не уберегли, и теперь хочет начинать интенсивный розыск. Если Свиридов еще не пришел к мусорам или в ФСБ, то все в норме. А вот если старик встретится с дочерью, то нам каюк, – прокомментировал Никольский. – Она расскажет и про Билича, и про то, какое кино мы там снимаем.

– И что при этом применяем, – ядовито закончил Маметкул. – Тогда не сносить тебе, Никола, головы.

Никольский как-то странно взглянул на компаньона и спросил:

– Ты вроде хвастался, Маметкул, что у тебя большие связи во всех областных органах.

– А у тебя нет?

– Но я-то не хвастаюсь. Знаком тебе некий капитан Григорьев?

Маметкул взглянул на Сергея Иваныча и рассмеялся.

– Григорьев? Это у которого я перехватил Инку? Мрачный такой ревнивец? Знаком, разумеется.

– Он сегодня в охране конкурса. Тебе это ни о чем не говорит?

– О чем мне это должно говорить?

– А вот слушай.

И Никольский ясным, холодным голосом, чеканящим каждую фразу, изложил то, что, по его мнению, решало все проблемы фирмы «Калипсо» и киностудии «SIN Russian Exotic Stidio» при ней.

Чем дальше Маметкул слушал, тем больше вытягивалось и темнело его и без того длинное и смуглое лицо.

– Вот что я наметил, – уверенно закончил Никольский. – Тем более что Никитич будет на месте через пятнадцать минут.

– Да ты что? – пробормотал его компаньон. – Ты в своем уме? Ты уверен, что она…

– Эту девочку я знаю давно, – перебил его Никольский, – а ты еще с того времени, как крутился с Костровой, положил на нее глаз. Она справится. Тем более у нее такое красивое имя.

– Главное – редкое, – цитатой из «Иронии судьбы» ответил Маметкул и попытался криво улыбнуться…

– А теперь представляем жюри нашего конкурса! – помпезно провозгласил конферансье.

Свиридов, стоявший неподалеку от сцены рядом с суровым и подтянутым Григорьевым, пропустил три ни о чем ему не говорящих имени и заострил внимание только на четвертом.

– Почетный гражданин нашего города Александр Сергеевич Костров! – воскликнул конферансье и отпустил плоскую шутку насчет полного тождества имени и отчества отставного генерала МВД и великого русского поэта, к чьему юбилею и был приурочен конкурс.