Михаил Серегин - Бесы в погонах

– Напали, – честно признал он. – Еле сбежал.

– Вот козлы! – от всего сердца ругнулся водитель. – У меня вот так же дружок в рейс ушел, и вот уже третий месяц ни слуху ни духу! Вас в ментовку подвезти?

Отец Василий задумался, потом глянул на часы и признал, что тратить драгоценное время на написание заявления не имеет никакого смысла. А если те мрачные мысли и догадки, что бродят прямо сейчас у него в голове, хоть на четверть верны, то никому, кроме Саньки да Макарыча, рассказывать об этой истории вообще не надо.

– Спасибо, не стоит, – улыбнулся он. – Вы меня возле стоянки высадите, а дальше я уж как-нибудь сам.

– Как хотите, – серьезно кивнул водитель. – А то смотрите, я предложил…

Когда отец Василий в шесть утра, пешком, запыленный и запыхавшийся, появился на крыльце собственного дома, Ольга уже не спала. Но и блинчиков не пекла.

– А машина где? – настороженно поинтересовалась попадья.

– Заглохла, – чистую правду сказал священник. – Так я сначала пешком, а потом на «КрАЗе» попутном добирался…

– А на шее у вас что?

– Где? – Отец Василий подошел к зеркалу, задрал бороду, затем повернулся боком и охнул.

По всей его шее тянулся рваный, багровый, набухший по краям рубец с запекшейся кровью, а от него бодро расползался в обе стороны длинный, правильной формы синяк.

Если честно, он не знал, что и врать.

– Не напрягайтесь, – хмуро пресекла недостойные попытки вывернуться попадья. – Вы сейчас как: в храм или в милицию?

– В храм, – вздохнул священник и сел за стол – завтракать.

В последнее время, когда жена переходила на «вы», это всегда означало неудовольствие – не то, что в прежние времена. Но винить за эту Ольгу было бы верхом бесстыдства: далеко не каждая женщина была способна выдержать то, что молчаливо переживала и быстро прощала она.

Он стремительно поел, чувствуя, с каким трудом проходит пища сквозь травмированное горло, сдерживая кашель, переоделся в чистое, почти бегом домчался до храма и уже отсюда, из бухгалтерии, позвонил домой Макарычу.

– Да, – сразу поднял трубку бравый майор.

– Андрей Макарович, мне нужно с вами переговорить!

– После службы? – Уже по тону священника старый рубоповец понял, что произошло что-то серьезное и задавать ненужных, «не телефонных», вопросов не стал.

– Разумеется, после службы.

– Хорошо, буду.

Но пришел Андрей Макарович быстрее, еще не было и девяти, и вместе с Санькой.

– Что стряслось? – уже в беседке напряженно поинтересовался Макарыч. – Как вы мне позвонили, так я сразу понял, что с вами что-то произошло.

Отец Василий опустил ворот, задрал бороду вверх и продемонстрировал свою шею.

– Мама родная! – охнули рубоповцы. – Никак Торпеда?!

Священник молча кивнул.

– Вот это номер! – сокрушенно покачал головой Макарыч.

– Рассказывайте, батюшка, – нетерпеливо заерзал на скамейке Санька. – Не томите!

Отец Василий начал рассказ, стараясь не упустить ни одной, самой, казалось бы, малозначительной детали, и когда он завершил, то увидел, что рубоповцы сидят задумчивые и даже подавленные.

– Хреново! – первым нарушил тишину Макарыч. – Мне Скобцов сказал, сейчас все и решается; надо сидеть ниже травы и тише воды…

– И пожаловаться некому, – в тон ему произнес Санька. – Скажут, опять вы дурью маетесь…

– Но я же не сам себя задушить пытался! – резонно возразил священник.

– Да мы-то это понимаем! – расстроенно отмахнулся Макарыч. – Только как-то не ко времени это все.

Священник горько усмехнулся: то, что убийца напал «как-то не ко времени», было сказано хорошо. Красиво.

– Тут все ясно, как день, – задумчиво произнес Санька. – Торпеда думает, что он на грани раскрытия, и поэтому попытался опередить. И это… – он с болью посмотрел на священника. – И это – не последняя попытка.

Макарыч виновато потупился.

– Придется мне в засаду ложиться, – вздохнул Санька и тут же сделал протестующий жест ладонями. – И не возражайте, Андрей Макарович! Вы просто сделаете вид, что ничего не знаете… Вы только ствол мне на всякий случай дайте…

– Откуда у меня ствол? – подозрительно уставился на лейтенанта майор.

– Да бросьте! – махнул рукой Санька. – А то я не знаю, что вы себе из Чечни целый арсенал вывезли! Не обеднеете, если поделитесь.

Майор вздохнул и неопределенно качнул головой:

– Ладно, посмотрим.

С этого часа вся жизнь отца Василия протекала строго по графику. Он вставал в одно и то же, строго согласованное с отставным лейтенантом Мальцевым время, делал во дворе короткую, но энергичную зарядку, принимал душ, завтракал, садился в пригнанную Санькой свою машину и ехал на службу. И все это минута в минуту, так, словно он родился и вырос не в Усть-Кудеяре, а в Центральной Пруссии.

Тому были жесткие основания. Залегший в засаде на чердаке соседнего недостроенного коттеджа Санька должен был успевать перемещаться, чтобы уверенно контролировать местонахождение священника и всегда оставаться на приемлемой дистанции. И, надо сказать, лейтенанту это удавалось. Правда, некоторое беспокойство доставлял маршрут от дома до храма, но способа сделать этот отрезок пути более безопасным ни отец Василий, ни Санька не видели.

– Батюшка, Санька не у вас? – время от времени названивала Катерина. – А то я его уже третий день не вижу.

– Нет, Катенька, не заходил, – чистую правду говорил священник: в дом Санька действительно не заходил.

– Что-то и впрямь наш Сашенька словно испарился, – сокрушенно качала головой попадья. – Вы там никакой новой авантюры не замыслили?

– Что ты, Оленька! Господь с тобой! – отмахивался отец Василий, и это тоже была чистая правда: никаких авантюр, нормальная техника безопасности.

А потом наступило это воскресное утро. Отец Василий, как всегда в последнее время, вышел во двор, сделал энергичную разминку, вернулся в дом и принял душ, а потом прошел на кухню.

– Что-то Стрелки я во дворе не вижу, – поделилась с мужем Ольга.

– Ага, – кивнул священник.

Кобыла и впрямь запропастилась, даже когда он на зарядку вышел, не встретила.

И в этот миг Стрелка подала голос. Ее ржание было исполнено негодования. Священник отодвинул занавеску: Стрелка стояла напротив крыльца и нервно перебирала ногами.

– Скажи ей, чтобы заткнулась, – покачала головой попадья. – Еще Мишаньку разбудит… Ну вот, я так и знала!

Она пошла на звонкий и недовольный Мишанькин вопль, а священник вздохнул и прошел в коридор. Кобылу и впрямь стоило успокоить. Он принялся надевать туфлю, нагнулся, чтобы взять рожок, не нашел, принялся искать, и вдруг что-то почуял…

Он принюхался: это был слабый, еле заметный запах мужских носков. Чужих носков. Священник стремительно, не поднимая головы, повел глазами – в углу прихожей что-то выглядело не так… Отец Василий напрягся.