Михаил Серегин - Крестом и стволом

Без пяти минут пять отец Василий вместе с диаконом Алексием уже подъезжали к дому Александра Ивановича Парфенова. Бело-розовый трехэтажный особняк с башнями, колоннами и, само собой, с видом на Волгу почему-то сиял электричеством, сквер напротив был превращен в стоянку для «Мерседесов», а к парадной лестнице, казалось, невозможно пробиться сквозь строй плечистых и скуластых парней в черном.

«Обслуга, – догадался священник. – Главные персоны внутри, у гроба…» Он решительно протолкался сквозь братву и вошел в дом.

Огромный зал с шестиметровой высоты потолками и узорным паркетным полом был заполнен почти весь. Мужчины в дорогих черных костюмах с достоинством подходили к черному полированному гробу и затем так же неторопливо отходили, уступая место следующим. Отец Василий всмотрелся и почти сразу обнаружил единственных женщин во всем зале: сестру и мать Парфена, выглядевших среди этой роскоши чужеродно и даже нелепо. Глаза женщин были сухи, а в лицах отчетливо читалась странная смесь испуга и недоумения, словно лежащее перед ними тело никогда не принадлежало самому близкому для них человеку.

Когда отец Василий понял, что собственной воли ближайших родственников не хватает даже на то, чтобы подойти к батюшке, он решительно раздвинул широкими плечами стоящую ближе остальных к гробу элиту, кивнул диакону и взял инициативу в свои руки.

И по мере того как читались каноны и стихиры, Апостол и Евангелие, люди в зале притихали. Наступало главное событие дня. Неизвестно, знали они это или нет, понимали или не до конца, но еще не минет и суток, как раб божий Александр вступит на тяжкую для каждой души дорогу загробных мытарств, и тогда ни одно злодеяние не останется незамеченным, ни одна молитва во спасение – лишней.

Едва отец Василий завершил чтение разрешительной молитвы, подкованная в деле отпевания своих соратников братва подтянулась поближе, подхватила гроб и под пение трисвятого понесла его к выходу.

– Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас! – внушительным баритоном пропел священник, и упакованные по последнему писку мужики истово закрестились. «Проняло! – неожиданно мелькнула у отца Василия неуместная в такой ситуации, насквозь крамольная мысль. – Чуют свою грядущую участь!»

А в тот самый момент, когда они пересекли порог, солнце внезапно пробило тучи и осветило маленький кусочек поволжской земли со странным названием Усть-Кудеяр. И это было только начало. Как только огромный кортеж, тревожно сигналя, въехал в поселок и двинулся через центр на кладбище, природа словно сошла с ума. Стремительно полетели по небу тучи, засверкала тысячами солнечных брызг волжская вода, а небо в считанные минуты из блеклого и сырого стало ярким и невероятно, пронзительно синим. И сразу же зазеленела листва, сквозь приоткрытое боковое стекло старенького поповского «жигуленка» ударило в ноздри ароматом травы и цветов, а ветер принес какую-то новую, уже осеннюю свежесть. И притихший было Усть-Кудеяр словно встрепенулся, словно очнулся от противоестественной скорби. Радостно, истошными голосами заорали на деревьях галки, заскрипели по дворам выкрашенные в пожарный цвет качели, а на пятом или шестом по счету наглухо перекрытом гаишниками по случаю похорон перекрестке какой-то битый-перебитый «Запорожец», нагло выкрашенный явно украденной где-то дорогой серебристой краской, присоединил свой плебейский голос к скорбному реву джипов и «Мерседесов», и над улицами пронесся жизнеутверждающий латиноамериканский мотивчик:

«Я Кукарач-ча, я Кукарач-ча! А я ч-черный таракан!»

От неожиданности отец Василий чуть не врезался в резко затормозивший перед ним микроавтобус, но, видно, там, впереди, все-таки решили, что в этот день никого «мочить» не станут, и приостановившаяся на несколько секунд колонна снова тронулась и пошла, машина за машиной.

Но самое яркое впечатление оставили у священника последние минуты похорон. Потому что, когда последняя лопата земли была брошена на могильный холм, на кладбище налетела огромная разбойная стая воробьев, устроившая жуткий, совершенно непристойный базар, и только прощальный салют заставил стаю, возмущенно вопя, удалиться.

Таким и запомнился этот день отцу Василию – яростным, ярким и до самой последней своей минуты противоречивым.

На следующее утро Усть-Кудеяр проснулся свободным. И нищим. Потому что разом прекратилось возведение ангаров и строительство новой, принадлежавшей Парфену заправки на тольяттинской трассе. Приостановили заказы давние и, казалось, такие надежные партнеры АТП-2. Притормозили выдачу авансов даже немногочисленным штатным работникам речного порта. И сотни людей осознали, что их относительное материальное благополучие закончилось вместе с окончанием земного пути главного бандита поселка.

Но священника это ни в малой степени не касалось. Он вышел на крыльцо своего недостроенного дома, полной грудью вдохнул свежий, резкий воздух, потянулся так, что затрещали суставы, и, подобрав полы рясы, по-молодецки, через три ступеньки спрыгнул на уже начавшую подсыхать землю.

Это раннее августовское утро было удивительно красивым. Справа, за оврагом, легонько качали тяжелыми кронами высоченные тополя, а у дороги слева белели стволами березки. Ласково отогревало настывшую за неделю сплошных дождей землю неяркое солнце.

Отец Василий вышел на трассу, поздоровался с уже начавшим разжигать свой мангал шашлычником Анзором, от всего сердца благословил продавщицу Веру и пошел вдоль длинного ряда заночевавших на усть-кудеярской стоянке грузовиков. Он здоровался со знакомыми шоферами, приветливо кивал незнакомым, радуясь тому, что господь дал ему еще один день для трудов на этой земле.

– Отец Василий! Батюшка! Подождите! – услышал он позади знакомый голос и обернулся. Это был Толян.

– Здравствуй, Анатолий!

– Ну как, батюшка, менты вас больше не дергают? – подбежав поближе, поинтересовался шофер.

– Покамест бог милует, – кивнул священник. – Вчера вроде как последний допрос был… А что, у тебя проблемы?

Толян, он же Анатолий Рубцов, и был вторым, кроме отца Василия, оставшимся в живых свидетелем жуткой аварии на тольяттинской трассе.

– Они мне хотели дело пришить, мол, подрезал… Прикиньте, что творят, гады!

Отец Василий с пониманием закивал.

– Но сейчас вроде отстали.

Толян заглядывал священнику в глаза, явно ища поддержки, и отец Василий подумал, что не сведущему в юридических тонкостях водителю наверняка пришлось в милиции нелегко. Вон их сколько по зонам таких работяг сидит – поди, каждый пятый!

– Слышали, что в народе говорят? – внезапно перешел на шепот водитель.