Михаил Серегин - Долг грабежом красен

– Врет, падла! Нутром чувствую, что врет! Он не зря сюда приперся и вел тут эти базары, – проговорил Романенков.

Бирюков, о чем-то задумавшись, молча смотрел на Полунина.

– А ведь ты прав, – ответил Романенкову Полунин. – Я ведь не просто так с вами лясы точил.

Он наклонился и указал пальцем на своей правый ботинок.

– Ботинки немного жмут, поскольку они не мои. Да и как обувь – откровенное говно, – произнес Полунин. – Но как техническое достижение очень даже интересны.

Тут только собравшиеся разглядели, что между правой шнуровкой торчит небольшая черная «таблетка».

– Это микрофон, – пояснил Полунин, – а батарейка спрятана в каблуке, так что наш с вами разговор зафиксирован весь, слово в слово. Но поскольку разговор закончен, сейчас сюда явится немало гостей, визиту которых вы вряд ли обрадуетесь.

– Ах ты, гнида! Подставил нас, сука! – заорал Романенков и, выхватив пистолет, направил его на Полунина. – Думаешь, ты всех хитрей? А вот я сейчас тебе пулю в лоб вгоню, и ты останешься в дураках.

– Меня утешит, что вместе с тобой, – ответил Владимир, – тебе за это дадут как минимум двадцать пять. Впрочем, ты и так немало получишь, в отличие от твоих дружков. Я уверен, что все убийства повесят на тебя. Ведь это же ты непосредственно контактировал с Музыкантом. Тебя сдадут и сделают козлом отпущения.

Романенков в бешенстве вытянул руку, целясь в голову Полунина, но в этот момент Сатаров, проявивший неожиданную для пьяного человека прыть, резким ударом ноги в прыжке вышиб пистолет из рук Романенкова.

Однако тот успел нажать на спусковой крючок, грохнул выстрел, пуля вышибла кусок штукатурки под самым потолком. Однако Сатаров не остановился.

Следующим ударом ноги он заехал Романенкову в челюсть, свалив его на пол, после чего принялся методично избивать его ногами, дав таким образом выход отчаянью и накопившейся обиде.

– На, сука, получи! Я тебе покажу, кто в доме хозяин! – с остервенением произносил Сатаров, нанося удары.

Убедившись, что Романенков лежит без сознания, Сатаров наконец остановился и, тяжело дыша, перевел взгляд на Полунина.

– Извини, Иваныч, я виноват перед тобой. Это все, пожалуй, что я смог для тебя сделать.

– Спасибо, Олег, – задумчиво ответил Полунин. – Спасибо за этот поступок. Я, к сожалению, для тебя ничего сделать не смогу.

– Я знаю, – ответил Сатаров и взял из бара бутылку виски.

Полунин обратил наконец внимание на Бирюкова. Все это время тот стоял неподвижно, спокойно наблюдая за происходящим.

Наконец он, прервав молчание, произнес:

– Вы, Владимир Иванович, напрасно думаете, что меня переиграли. Я для вас фигура недосягаемая.

– Посмотрим, – коротко ответил Полунин.

В следующую секунду в гостиную вбежал охранник и возбужденно доложил:

– Там менты и фээсбэшники, их много, говорят, что у них есть постановление прокурора об обыске.

– Впусти гостей, – крикнул Сатаров, – пусть осматривают. Все равно я теперь здесь не хозяин.

Через несколько секунд в гостиную вошел майор Бахметьев в сопровождении нескольких человек в штатском, а также автоматчиков в камуфляже.

– С вами все в порядке, Владимир Иванович? – обратился к Полунину Бахметьев.

– Я в порядке, – ответил Полунин. – Но я буду еще в большем порядке, если вы доведете это дело до конца. Я свою партию уже почти отыграл.

Через несколько минут он покинул гостиную и, миновав двор, вышел на улицу. Он сделал несколько шагов к припаркованной «Ауди», на которой он сюда приехал, и вдруг остановился как вкопанный.

Краем глаза он увидел, как дверца красной «Нивы», стоящей на правой стороне, открылась и из машины выскочил его сын Антон.

Мальчик, перебежав улицу, бросился к отцу и молча уткнулся ему в грудь. Полунин нежно обнял ребенка и крепко прижал его к груди…

Полунин прошелся по своем бывшему кабинету, который его преемник переустроил по-своему. Мебель здесь стояла уже более дорогая и вычурная, стоимостью не в одну тысячу долларов.

В такой обстановке Полунин чувствовал себя дискомфортно, ему вообще была чужда помпезность, к которой стремился Сатаров.

Полунин не стал садиться в большое роскошное кресло за рабочим столом кабинета, а уселся в одно из обычных кресел, расставленных вокруг стола для совещаний, после чего подвинул к себе пепельницу и закурил.

В этот самый момент дверь кабинета открылась, и в него вошли Бахметьев и Томашевский.

– Доброе утро, Владимир Иванович, я смотрю, вы осваиваетесь в своем кабинете заново, – поприветствовал Полунина Бахметьев.

– Нет, – покачал головой Полунин, – думаю, что в этом нет необходимости.

– Боюсь, вы лукавите, – весело продолжил Бахметьев, усаживаясь напротив Полунина.

Молчаливый Томашевский сел рядом с ним.

– Вы здесь все же в качестве победителя, и, по сути дела, это место принадлежит вам по праву.

– Это тоже спорный вопрос, – усмехнулся Полунин. – Во всяком случае, многие бы его оспорили. А вы, Николай Иванович, как я понял, пришли представить мне еще одного победителя.

Бахметьев, бросив быстрый взгляд на Томашевского, снова улыбнулся Полунину и ответил:

– Ну, теперь уже можно сказать со всей откровенностью – да, Альберт Николаевич все это время был нашим главным союзником.

– Полагаю, что и спонсором тоже, – добавил Полунин. – А я-то думал, что вы работаете на государство.

– При чем здесь это? – нахмурился Бахметьев. – Разумеется, я работаю на государство, но иногда нам приходится делать нестандартные ходы и принимать помощь от разных людей. Кто, по-вашему, спонсировал ваши командировки за рубеж, оплачивал расходы на проживание и гостиницы, а также взятки банковским чиновникам?

– Ладно, Николай Иванович, не горячитесь, я и раньше догадывался, кто стоит за вашей спиной, поэтому и говорю сейчас без обиняков и никаких претензий к вам, по сути, не имею.

Полунин перевел взгляд на Томашевского и добавил:

– Но, похоже, господин Томашевский хочет сделать мне какое-то предложение.

– Не устаю удивляться вашей проницательности, – с иронией в голосе откликнулся Томашевский. – Вы совершенно правы. Не знаю, насколько вам мила роль председателя Совета директоров компании, но вы вполне убедительно смотрелись в этой должности. И я бы не возражал, если б вы занимали ее и впредь. Но я понимаю ваши человеческие чувства, я знаю, как вам будет нелегко работать в этой компании, с которой связано столько трагического. Поэтому если у вас появится желание уехать из города и избавиться от акций компании… -…То вы их с удовольствием у меня купите, – продолжил мысль Томашевского Полунин.

– Да, разумеется, по разумной цене я готов приобрести у вас все ваши акции. Вы ведь контролируете сорок процентов? Разумеется, при том условии, что ваши проблемы с прокуратурой и правоохранительными органами улажены.