Михаил Серегин - Русский вор

Но при этом Капнов не делал ничего, чтобы остановить Евневича.

– Я спасаю твою и мою жизнь, старый идиот, – огрызнулся Евневич, дернув замок-молнию на штанах Капнова.

– Ты что, дурак, что ли? Неужели ты веришь этому отморозку? – спросил Капнов. Штаны упали с него на пол.

– А что нам еще остается делать, козел старый! – рявкнул Евневич и рванул с него трусы.

Адвокат расстегнул свои брюки и обнажил орудие любви, которое в данный момент было далеко не в боевом состоянии.

Зажав свой член в кулак, он стал интенсивно разминать его. Капнов, рассеянным взглядом наблюдая за манипуляциями Евневича, вдруг неожиданно спросил:

– А почему, собственно, ты?.. Почему не я первый?

– Заткнись, придурок! У тебя все равно не встанет. Я сделаю тебе потом минет, и мы покончим с этим. После чего выберемся из этого места.

Однако, несмотря на интенсивность трудов, результат у адвоката был нулевой. Тюльпан любви так и не расцвел в его ладони.

Евневич страшно нервничал. От переживаний и интенсивной работы он даже вспотел. И наконец, обессиленный, он дико взвыл, находясь в каком-то экстазе:

– Не могу! Не могу! У меня не получается.

Он заплакал в отчаянии.

Полунин, молча наблюдавший за всей этой сценой, неожиданно провел пальцами правой руки по лицу, словно пытаясь сбросить с себя какую-то маску.

– Чудны дела твои, господи, – произнес он наконец. – Я и в самых смелых своих фантазиях не мог представить себе, что увижу такое. На зоне люди готовы были расстаться с жизнью, чтобы избежать этого унижения. А вы двое спорите из-за того, кто из вас первый отымеет другого. Похоже, я слишком переоценил вас в своих глазах. Ну ничего, это положение мы исправим… Я не сказал вам одну маленькую деталь, которая несомненно внесет существенные изменения в ваше поведение.

– Какая еще деталь? – спросил Капнов.

– Обратите внимание на половой орган Евневича. И вы поймете, что адвокат болен.

– Чем? – тут же переспросил Капнов.

– Господин Евневич болен СПИДом, – спокойным, ровным голосом сообщил Полунин.

– Что? – в ужасе вскричал Евневич. – Этого не может быть!

– Может, – произнес Полунин. – Проститутка, с которой вы недавно переспали, познакомившись с ней в баре «Охотник», является его носителем.

Опешивший Евневич посмотрел на Полунина, не говоря ни слова.

– Как вы, наверное, теперь догадываетесь, эта женщина попала к вам в постель не случайно. Она действовала по моему указанию, и я заплатил ей.

– Ах ты, сука! – неожиданно заорал Капнов и что есть силы ударил Евневича по лицу.

Удар оказался такой силы, что адвокат упал на пол, недалеко от своей циновки.

Но он не вскочил и не бросился в ответ на судью. Он был настолько потрясен, что у него уже не хватило силы на ответные действия.

– Спидоносец проклятый, гад, заразить меня хотел! Сволочь! – орал на Евневича Капнов, натягивая трусы и брюки.

– Вы зря так разоряетесь, судья, – прервал его речь Полунин. – Условия поставлены, и они будут жестко выполнены. Или вы отказываетесь, тогда мои подручные набросят вам удавку на шею и придушат вас, как кроликов, или…

– Но это ведь одно и то же, – вскричал судья. – Как можно здесь выбирать?

– Другого выбора у вас нет, – твердо произнес Полунин. – Я даю вам время, можете подумать. А пока посидите здесь, в подвале.

– Здесь холодно, как в тюремном карцере.

– Парашу вам принесут, – информировал заключенных Полунин и добавил: – Побудьте и в этом смысле в моей шкуре. Вы ведь оба если и бывали на зоне, то дальше комнаты для допросов не шли.

Полунин поднялся и, взяв табуретку и лампу, направился к выходу.

– Сколько у нас времени?

– Зима длинная, – ответил Полунин. – В таких условиях больше месяца вы не выдержите.

Шакирыч и Славка с камерой отправились за ним. У самого входа Полунин остановился и, обернувшись, посмотрел на своих пленников.

– Помните, путей к свободе у вас всего лишь два. Ведь смерть – это тоже свобода. Выбирайте, каким из них вы пойдете.

Когда Владимир и его друзья вышли из подвала, Шакирыч защелкнул дверной замок, и они поднялись на первый этаж. Здесь в одной из комнат стояла металлическая печка-буржуйка, в которой полыхал огонь. Мебель была представлена двумя топчанами, столом и парой табуреток.

Плюхнувшись на топчан, Славка восхитился:

– Ну, Иваныч, ну и молодец, классный ты тут концерт устроил! Я несколько раз еле удержался, чтобы не заржать. А что нам с ними дальше-то делать? Ждать, когда они наконец перетрахают друг друга?

– Не стоит, – усмехнулся Полунин.

Он сел на табуретку, опершись локтями на стол. Владимир выглядел устало и был совершенно не похож на человека, который только что совершил акт возмездия. Он не чувствовал никакого удовлетворения от произошедшего.

– Подержим их тут пару дней, а потом отвезете в город и отпустите.

– Так они же сразу в ментуру побегут, – предположил Славка.

– Не-а, я думаю, что адвокатишка для начала сразу побежит к врачам, – уверенно произнес Шакирыч.

– Не пойдут они в ментуру, – уверенно сказал Полунин. – Перед тем как отпустить их, прокрутите им пленку с записью – это им поможет держать язык за зубами.

– Ментам они, может быть, ничего и не скажут, а вот своему дружку Слатковскому насвистят обо всем, что здесь произошло, – заявил Шакирыч.

– Плевать мне на это, – ответил Полунин. – С ним у меня будет особый разговор. К тому времени, когда вы их отпустите, он уже состоится.

Утром Шакирыч отвез Полунина в город и вернулся обратно на дачу, в подвале которой содержались пленники. К удивлению Рамазанова и Славки, Полунин, поблагодарив их за помощь, сказал, что больше в их услугах не нуждается. Он сообщил им, что со Слатковским он разберется сам, в одиночку.

Шакирычу и Болдину после того, как они отпустят пленников, предстояло отправляться на машине домой.

Еще вчера вечером Слатковский уехал в свой загородный дом.

Трехэтажный особняк из красного кирпича располагался в селе Листовка, что недалеко от Тарасова. Дом начал строиться два года назад. Сейчас он был почти готов, оставалось лишь докончить небольшую часть отделочных работ и поставить, как задумывал Слатковский, несколько видеокамер наружного наблюдения.

Но сейчас Слатковскому было не до этого. Собственно, этот особняк был и не нужен ему, он давно переписал его на имя дочери, решив, что, если вдруг с ним что-то случится, этот дом станет для Маргариты гарантией ее материальной обеспеченности в будущем.

Вместе со Слатковским приехал охранник, по совместительству он был шофером.

На следующий день, рано утром, на дачу приехал еще и Борис Багров.

Весь вечер и все утро Слатковский находился в крайне взвинченном состоянии. Вчерашнее решение суда по сути дела лишило его банк крупной недвижимости.