Михаил Серегин - Русский вор

Владимир вдруг вспомнил слова Слатковского про войну, ведущуюся против него, и его упрек в том, что Полунин нанялся киллером к Лене Быку.

Полунин, общаясь с Волошиным, внутренне чувствовал, что у того есть какая-то заинтересованность в том, чтобы «достать» Слатковского.

Владимир, зная Леонида давно, прекрасно понимал то, что Бык ничего не станет делать, если это против его интересов. Если он начал помогать кому-то, то точно знал, что это ему по крайней мере не повредит. Полунину же помогал активно, значит, был как-то заинтересован в том, что он делал.

Но Полунин поначалу не собирался убивать Слатковского, и, возможно, Леня Бык чувствовал это, поэтому решил подстраховаться, послав к банкиру вместе с Полуниным убийцу-дублера. Может быть, это и был тот самый Борис, который находился в доме вместе со Слатковским.

Владимир окончательно понял, что тут его просто надули.

«Ну Леня! – с негодованием подумал про себя Полунин. – Ну паскуда! Ты мне ответишь за это!»

Шофер автобуса сказал:

– Останьтесь кто-нибудь здесь, а я поеду, ментам сообщу.

Несколько добровольцев остались на месте происшествия, остальные продолжили свой путь.

Вместе с ними поехал и Полунин.

Самым сильным желанием Полунина было поскорее добраться до Лени Быка. Для этого он вышел из автобуса раньше времени, на трассе и, поймав попутную легковушку, добрался на ней прямо до офиса Волошина.

Чтобы лишний раз не светиться на людном месте, он не стал звонить в парадную дверь холдинга «Комета», а отправился в арку, к черному ходу.

Когда он поднялся по металлическим ступеням, то с удивлением обнаружил, что стальная дверь черного хода приоткрыта. Почувствовав недоброе, Владимир переступил через порог.

Первым, что бросилось ему в глаза, был окровавленый труп Виктора, охранника Волошина. Полунин рефлекторно выхватил пистолет и быстро устремился в кабинет Леонида, уже отчасти догадываясь, что он может увидеть там.

Два трупа, лежащих в луже крови, подтвердили его предположения. На полу тут и там валялись стреляные гильзы от патронов к автомату Калашникова.

Секретарша лежала в неестественной позе, вывернув руку, рядом с выходом из кабинета. Труп Волошина находился под его рабочим столом. Он лежал на боку, лица Волошина невозможно было различить, оно было залито кровью. Кровью был заляпан и его дорогой светло-серый костюм, белая рубашка.

Особенно бросилось в глаза, что правая рука Волошина была замотана бинтами, на которых тоже алели красные пятна.

Судя по запахам пороховых газов, заполнивших кабинет, роковые выстрелы прозвучали не так давно.

От этого жуткого побоища даже Полунину, повидавшему на своем веку разное, стало нехорошо, его затошнило. Владимир бросился в сторону черного хода.

Полунин совсем растерялся, мысли смешались. Теперь он совершенно не понимал, кто это мог сделать и кому это было выгодно – устранить Волошина и Слатковского.

Он лишь сознавал, что и в том и в другом случае подозрения могут пасть на него.

На самом выходе из арки Полунин лоб в лоб столкнулся с шедшим во двор Бармалеем.

Тот, выпятив удивленные глаза на Владимира, как-то отрешенно произнес:

– Седой? Ты, что ли? Ты что здесь делаешь?

Нервы Полунина, и без того натянутые до предела, при виде Бармалея окончательно сдали.

Владимир неожиданно для самого себя резко ударил Бармалея ногой в пах и бросился бежать. Бармалей издал короткий сдавленный вопль, скрючившись, присел на корточки.

– Убью, сучара! – только и смог выдавить он.

Добежав до ближайшего перекрестка, Владимир остановился и огляделся. Увидев пустое такси, направляющееся мимо него, он, махнув рукой, остановил его и, прыгнув на заднее сиденье, крикнул:

– Поехали!

Шофер послушно тронулся с места и, проехав несколько метров, спросил:

– Куда едем-то?

Он назвал адрес Людмилы.

Люда, впустив Полунина в квартиру, с удивлением окинула его взглядом и озабоченно спросила:

– С тобой ничего не случилось?

– Со мной ничего, – хмуро ответил ей Полунин, проходя в комнату.

Люда промолчала, ее взгляд был прикован к пистолету, рукоятка которого виднелась из-за пояса джинсов Полунина.

Зайдя в комнату, Владимир сел на диван, вынул пистолет из-за пояса и, поставив его на предохранитель, положил под подушку.

Люда, вошедшая вслед за ним в комнату, молча наблюдала за ним, затем спросила:

– Ты что, все-таки замочил кого-то?

– Я – нет, – коротко ответил он, но затем добавил: – Хотя двое моих давнишних знакомых сегодня утром отправились в мир иной… Я пока не могу понять, кто это мог сделать. Но точно знаю, что этот кто-то скорее всего захочет свалить этих двух жмуриков на меня. Я уверен, что в ближайшее время меня начнут искать.

– Тебе надо бежать из города, – тут же вымолвила Люда. – Уезжай отсюда поскорей.

– Это бесполезно. – Полунин покачал головой. – Меня все равно достанут рано или поздно. И даже если не найдут меня, отомстят моим близким… Нет, это не выход. Я должен остаться здесь и сам во всем разобраться, другого выхода у меня нет.

Он посмотрел на Людмилу и спросил:

– Я могу у тебя остаться? Ставку за проживание я повышаю вдвое.

Люда некоторое время колебалась и медлила с ответом. Наконец она махнула рукой:

– Ладно, оставайся. Может быть, я действительно дура законченная, но я почему-то тебе верю. Ты не убийца… И не думай, что я иду тебе навстречу только из-за денег. Просто я…

Она запнулась, подбирая нужное слово.

– Просто я хочу тебе помочь.

– Я знаю, – ответил Полунин, – спасибо тебе… Но с этого дня условия ужесточаются. О том, что я у тебя, здесь, не должен знать никто. Ты не должна впускать в дом никого из посторонних. Сама выходи только при крайней необходимости.

– Хорошо, я поняла, – с готовностью ответила Люда. – Что ты собираешься делать?

– Не знаю, – устало произнес Полунин, – пока не знаю. Сейчас я хочу спать. Когда проснусь – буду думать.

Полунин ткнулся лицом в подушку, инстинктивно поджал ноги к животу, потому что тот снова начал болеть.

Старенькая, белого цвета «Волга», принадлежащая городской прокуратуре, остановилась на обочине проселочной дороги, став в довольно внушительный ряд автомобилей, большинство из которых было окрашено в желто-синие милицейские тона.

Следователь прокуратуры Алексей Гришаев вылез из «Волги» и направился к группе милиционеров, стоящих недалеко от сгоревшего «Мерседеса».

Обуглившиеся трупы пассажиров этого автомобиля уже вынули наружу, они лежали рядом с «Мерседесом» и были прикрыты брезентом.

– Вы не находите, господа, что это становится дурной традицией? – обратился Гришаев к милиционерам, здороваясь с каждым из них за руку. – Не так давно мы уже встречались по аналогичному поводу, только с нами был еще господин Слатковский.