Михаил Серегин - Полет ночной бабочки (Сборник)

Я задумалась. Информация неутешительная. Добрый был Костя со своими домашними или злой, это не мотив для убийства. Хорошо бы съездить к нему домой. Может, там что-нибудь прояснится?

– Скажите, а у вас в Раскове большой дом?

– Ага, – сказал Сережа. – Три этажа, потолки высокие.

– А ведь Расково на пригорке? – не унималась я. – Оттуда, наверное, вид на город замечательный?

– Да, вид чудесный, – согласился Сережа и вдруг оживился. – Послушайте, Света, давайте прямо сейчас съездим к нам домой. Все посмотрите. Там и пообедаем.

Я с облегчением вздохнула. Ну, наконец-то допер мужик. А вслух сказала:

– Не знаю, Сережа, что подумает ваша мама?

При упоминании о матери он смутился. Эх, дура, неужели я все испортила?

– Да, маме не нравится, когда я в дом вожу девушек, – ответил Сережа. – Но один раз можно. Я думаю, вы ей понравитесь.

– Особенно, когда она узнает, чем я занимаюсь.

– Ну а мы ей об этом не скажем! – воскликнул он простодушно. – Я скажу, что вы медсестра и ухаживаете за больными старушками. Ведь это правда.

– А она спросит, как лечить какую-нибудь ее болячку.

– Ну тогда, – он смутился, – тогда мы скажем, что вы художница. Кстати, вы похожи на творческую личность.

– А она начнет разглагольствовать о живописи, – усмехнулась я. – Я, между прочим, из художников знаю только Пикассо, да и то потому лишь, что один местный художник всю ночь про него трепался в постели. Говорил, гениталии совершенно потрясающе изображал, один росчерк пера, а выразительнее, чем в «Плейбое»…

– Он, наверное, имел в виду иллюстрации к Овидию, – предположил Сережка.

– Очень может быть, – сказала я.

Сережа закусил губу. Я почувствовала, что он ревнует меня к тому художнику, любителю Пикассо. Эх, знал бы он, сколько у меня их было, этих художников, писателей, бизнесменов, простых шоферов.

– Слушайте, – сказал он наконец, – а кто вы, собственно, по образованию?

– Окончила романо-германский, – ответила я.

– Правда? А какой язык?

– Французский.

– Отлично! – воскликнул он, просияв. – Слушайте, это судьба. Я ведь тоже студент романо-германского. Только я изучаю немецкий. Но это не беда, скажем, что мы сокурсники, не заставит же она нас говорить по-немецки.

Я кивнула. Мы уже ехали по проспекту Строителей, и, насколько я знала город, до поселка Солнечный, а там и до села Расково оставалось всего ничего.

Расково действительно стояло на пригорке. Вернее, на склоне широкого пологого холма, его вершина зеленела свежей весенней травой, чуть ниже стояли деревенские и городского типа дома, среди них пара-тройка особняков. Со склона открывался вид на поселок Солнечный. Так в нашем городе назывался построенный в начале восьмидесятых огромный микрорайон, где жила куча народу. Впрочем, поселок Солнечный тоже располагался на пригорке, и тот пригорок от нашего отделяла глубокая долина.

С высоты склона я, как на карте, видела зеленеющие квадраты полей, разграничивающие их полевые дороги. Чуть правее, ближе к шоссе, по которому мы ехали, располагались дачные участки. Напротив высилась огромная дымовая труба. Как объяснил мне потом Сережа, это была ТЭЦ-5, подающая тепло и в поселок Солнечный, и в городского типа дома села Расково, и даже в поселок Дубки, до которого было десять километров. Им, наверное, этого тепла доставалось совсем немного. В самом же особняке, где жил Костя с семьей, отопление было автономное, осуществлялось при помощи установленного в пристройке газового котла, его можно было включать и выключать в зависимости от погоды и температуры в доме.

Сам особняк показался мне узким и каким-то лобастым. Передний фронтон словно нависал, набычившись над входом, который «украшали» колонны, почему-то квадратные, сложенные из белого кирпича. Выглядели они попросту безобразно. Я лишь пожала плечами, разглядывая образчик современной бытовой архитектуры. Впрочем, откуда мог быть у Кости, всю жизнь крутившего баранку, тонкий художественный вкус? Меня больше удивляло другое. Не думала я, что у водителя «ЗиЛа» хватит заработка на строительство такого особняка. Впрочем, кто его знает, я не налоговая полиция, чтобы интересоваться чужими доходами.

– У нас гости, – заметил Сережа, когда мы подъезжали к дому. – Кто-то незнакомый, интересно, кто.

Тут я разглядела припаркованный у ворот, чуточку в стороне, солидный черный джип, огромный, высокий, с толстыми колесами и блестящими разного рода хромированными наворотами.

– Кто-то очень солидный, – заметила я. – Кстати, у Кости много было солидных знакомых?

– Вообще не было, – ответил Сергей. – Он даже на свадьбу никого не пригласил. Я привел сокурсников.

Я опешила.

– А где же его родители?

– Говорил, что детдомовский.

Я покачала головой. Странно. Ни родных, ни друзей, ни знакомых. Не может человек жить один, как дикий зверь в лесу. Видимо, Костя не хотел знакомить своих новых родных ни с кем из прежних друзей. Зачеркнув свое прошлое, начал жить с нуля. Тут я вспомнила, что мне сказал Артак. Будто Костя в свое время был связан с криминалом, а потом завязал. Конечно, ни жену, ни ее родственников Костя не захотел знакомить с бандитами. А особняк наверняка построен на ворованные деньги. «ЗиЛ», перевозки, это все маскировка. Работая на «ЗиЛе», на такой особняк не заработаешь. В лучшем случае на крохотный домик в деревне, да и то к концу жизни.

Но если даже Костя завязал, родные все равно могли догадаться о его прошлом по каким-то намекам, случайно оброненным словам. Разумеется, они не придавали им значения. Но в памяти такие вещи могли отпечататься. Надо только расспросить как следует Сережу. Пусть расскажет все, что знает.

По аккуратной бетонной дорожке мы прошли через небольшой дворик и вошли в дом. Привыкшая к тесноте гостиничных номеров и собственной небольшой квартиры, я была поражена, увидев, сколько в доме пустого жилого пространства. Прямо от входной двери тянулся показавшийся мне бесконечно длинным коридор на кухню – это я определила по доносящимся оттуда запахам. На второй этаж вела широкая винтовая лестница. Оттуда доносились голоса, мужской и женский. Звучали они напряженно, казалось, вот-вот вспыхнет ссора.

– У мамы гости, – объяснил Сережа, – наверное, опять насчет трубок.

– Каких трубок? – не поняла я.

– Курительных, – пояснил Сережа. – У нас великолепная коллекция курительных трубок. Дед и отец собирали. Специалисты ее высоко оценили. И вот вчера позвонил какой-то тип. Сказал, что хочет ее купить. Но мама наотрез отказалась, ведь это память об отце.

– Думаете, это он собственной персоной пришел?

– Похоже на то, – согласился Костя. – Давайте поднимемся, посмотрим.