Михаил Серегин - Стриптиз на дорогах

Слова Феди-дауна до сих пор клокотали у нее в голове. Она никак не могла собрать их воедино, чтобы составить ясную картину.

– Ну, ты идешь?

– Где у вас тут… это?.. – выговорила Саша.

– Туалет? – догадался бармен. – А за подсобкой – сразу налево.

– Спасибо, – невнятно обронила Саша и направилась туда, куда указал ей бармен.

Подсобка оказалась темным помещением, сплошь заставленным невидимыми в темноте деревянными ящиками и картонными коробками.

В туалет Саша даже не заглянула.

Войдя в подсобку, она прошла несколько шагов в темноте и, наткнувшись на груду коробок, остановилась.

– Федя! – негромко позвала она.

Темнота за ее спиной тут же пришла в движение. Саша не успела обернуться, как ее грубо обхватили сзади. Она почувствовала две сильные влажные ладони на своей груди. Что-то горячее коснулось ее шеи с правой стороны и в правое ухо зашептал знакомый растягивающий слова голос:

– Ты только не кричи… Меня всегда наказывают, когда я так делаю…

Саша с трудом дышала. Изо рта тесно прижавшегося к ней сзади Феди шел кислый запах грязного и нездорового человека. Сдерживая дрожь и стараясь не закричать от омерзения, Саша смирно стояла, пока ладони Феди жадно обшаривали ее тело.

Она закрыла глаза и представила, что от его рук повсюду на ее одежде остаются черные следы.

Федины руки теперь ощупывали ее бедра. Саша слегка подалась вперед, когда Федя задрал на ней юбку. Саша сглотнула. Ощущать на своем теле липкие руки немытых и нетрезвых мужиков она отвыкла уже давно. Теперь она даже и не смогла бы точно вспомнить, когда последний раз спала с мужчиной.

Но сейчас дело было не в этом. Федя-даун внушал ей не просто омерзение, а какой-то необъяснимый страх. Ее словно пыталось изнасиловать животное. Саше вдруг ясно представилось это животное – с лицом гориллы и телом свиньи.

Федя, которого она не могла видеть, отнял руки от Сашиных бедер и несильно толкнул ее в спину. Чтобы не упасть, Саша выставила вперед руки и ладонями уперлась в шероховатые доски ящиков.

Оставаясь в таком положении, она пошире расставила ноги, подчиняясь сильным и грубым рукам Феди. Позади нее раздалось пыхтение. Саша закусила губу, когда Федя пристроился и сделал первый сильный толчок. Ящики под ладонями Саши угрожающе качнулись.

«Сейчас рухнет все, – мелькнула у нее мысль, – грохоту будет… прибежит бармен…»

Федя-даун, обхватив руками бедра Саши, работал, как разгоняющийся маховик. Он уже не пыхтел, а стонал в голос. Ящики, на которых она опиралась, шатались так, что Саша боялась при каждом Федином толчке быть погребенной под рухнувшей грудой.

Она поймала себя на мысли, что думает вовсе не о терзающем ее Феде-дауне, а об этих ящиках, ящиках, ящиках…

Федя протяжно замычал и конвульсивно подергиваясь, остановился.

Ящики не упали.

Саша выпрямилась и одернула на себе юбку, чувствуя, как горячая вязкая струйка ползет вниз по внутренней стороне ее бедра.

Она обернулась, но было так темно, что Федю она не увидела. Саша подумала еще, что не помнит, чтобы она закрывала дверь за собой, входя сюда.

– Федя! – позвала она.

Федя надвинулся на нее из темноты. Сашу затошнило от смрада его дыхания.

– Вы мне, кажется, еще что-то хотели сказать… – мучаясь и радуясь от того, что не видела его лица, проговорила Саша.

Федя какое-то время молчал. Саша слышала только его прерывистое дыхание.

– Ничего, – сказал он.

– Вы же говорили…

– Я обманул, – сказал Федя-даун, – все говорят, что дурак, а я тебя обманул…

Он хихикнул.

Что-то натянувшееся лопнуло у Саши в голове. Она оттолкнула вскрикнувшего Федю и бросилась туда, где, как она помнила, была дверь.

Солнечный свет оглушил ее, но не смог перекрыть рева испуганного ее неожиданными движениями Феди-дауна. Саша побежала к машине.

В дверях мелькнуло перекошенное лицо пузатого бармена-буфетчика. Он что-то кричал.

Саша завела машину и выкатила со двора кафе. Она вылетела на трассу и повернула в сторону города. Через какое-то время сбоку от нее мелькнула отходящая от трассы грунтовая дорога – ведущая как раз в том направлении, о котором ей говорил Федя-даун.

Не думая ни о чем, Саша свернула туда и только через несколько минут вспомнила, что как раз с этой дороги вывернул вчера черный джип Эдика, оказавшегося Семеном Борисовичем.

Мысли в голове Саши стали постепенно обретать определенность. Она взяла с приборной панели пачку сигарет Эльвиры Максимовны, вытащила оттуда одну сигарету и прикурила, держа руль одной рукой.

Большая спортивная машина мчалась по скверной дороге, подпрыгивая на многочисленных ухабах, но Саша не сбрасывала скорость.

Ей все почему-то казалось, что, если поспешить, то можно еще успеть.

Куда успеть и почему нужно спешить и что случится, если она не успеет, она не знала.

Дорога вела к каменистому обрыву, глубоко на дне которого глухо шумела горная речка, совсем незаметная между камнями – видно было только пену над водой и слышен гул, а дальше дорога шла почти по самой кромке этого обрыва – с другой стороны тянулись бесформенные искореженные каменные глыбы – видимо, в этом месте когда-то давным-давно велись какие-то работы.

«Значит, Эльвиру Максимовну действительно похитили, – думала Саша, яростно выжимая газ, хотя машину швыряло из стороны в сторону так, что странно было, как это она еще не полетела на дно пропасти. – Значит, ее похитили, а не… Как пытались меня уверить все, с кем я общалась в этом городе. И в милиции, и… Впрочем, этот… Федя-даун говорил, что милиция заодно с похитителями… Как это может быть?»

Обрыв сворачивал влево. Дорога следовала его линии, словно серая каемка на краях чашки.

Увлеченная внезапно нахлынувшими на нее мыслями, Саша не сразу успела среагировать на поворот и едва не опрокинулась в пропасть.

«Ясно – теперь мне нет смысла ждать Эльвиру Максимовну в месте нашей с ней встречи… А что же мне теперь делать? Возвращаться обратно без Эльвиры Максимовны»?

Саша понимала, что Эльвира Максимовна очень крупный бизнесмен и за ней стоят весьма серьезные люди. А то, что Эльвира Максимовна пустилась в это автопутешествие без охраны, объясняется, отчасти, ее извечной тягой к острым ощущением; отчасти – тем, что охрана мешала бы ей наслаждаться свободным временем и развлекаться на всю катушку.

Часто шалости Эльвиры Максимовны способны были шокировать не то что рядового гражданина, неосторожно оказавшегося рядом в тот момент, когда Эльвире Максимовне взбрело в голову повеселиться, а и вполне привыкшего к изощренным развлечениям изобретательных толстосумов.

Кто-нибудь из телохранителей по возвращении в столицу мог бы не удержаться и рассказать кому-нибудь из своих знакомых о том, к примеру, как Эльвира Максимовна в самолете во время ночного перелета на глазах у сидящих недалеко почтенных старичков стащила с себя юбку, раскинулась в пассажирском кресле, словно в гинекологическом, и с помощью Саши пыталась разместить внутри своего тела бутылку из-под только что выпитого шампанского.