Андрей Константинов - Мусорщик

Одно «но»: чтобы побеседовать, нужно ее сначала найти — после инцидента в Вене Екатерина Дмитриевна скрылась. Разумеется, ее искали… А пока взяли в заложники Андрея Обнорского. По наблюдениям Наумова, были между миллионершей и журналистом «чуйства». Для гарантии Обнорского посадили. Подбросили пистолет — и посадили. А чего? Под замком надежней — никуда не денется.

Гончарову-Даллет искали долго, но все же нашли. Объяснили перспективу, и она согласилась… Приближалась пора обмена 50 000 000 долларов на журналиста Обнорского.

В Екатеринбурге остановились возле ресторана.

— Пообедать не желаете, Андрей Викторович? — спросил Рогозин.

— Пообедать? Нет. Нет, голубчик, я желаю кутить.

— Хм… ну что ж, до самолета еще три с лишним часа. На хороший кутеж, конечно, маловато времени, но…

Не дослушав Александра Петровича, Обнорский вышел из «волги», громко хлопнув дверью. На душе было паскудно. Пока ехали до Екатеринбурга, он проанализировал ситуацию с «расстрелом БМВ» и понял, что никакого расстрела на самом деле не было. Вернее, была, видимо, какая-то акция устрашения со стрельбой по стеклам или по колесам. Да, пожалуй, именно так… Не стали бы они по-мокрому беспредельничать после двойной проверки ГАИ.

Эта мысль, однако, не принесла никакого облегчения. Причины раздраженного и подавленного настроения Андрея были глубже.

…Он громко хлопнул дверью машины и направился к входу в кабак. В дверях дежурил похожий на маршала банановой республики швейцар. На «мундире» было полно фальшивого золота, а на физиономии — такой же пробы достоинства… Швейцар распахнул с поклоном дверь.

— Водка, — сказал Обнорский громко и вытаращил глаза.

— Что-с?

— Водка паленая? Ты ведь, поди, плут, братец? Мошенник?

— Как можно-с…

— А девки у тебя из лучших дворянских домов?

— Э-э… — сказал растерявшийся швейцар.

— Э-э, — сказал Обнорский, стряхнул пепел на поднос чучелу медведя на задних лапах и со стеклянными глазами, прошел мимо швейцара…

И вид этого швейцара, и пыльный медведь, и зеркала в золоченых рамах настраивали на некий купечески-разгульный лад. Андрей и бутафорил в том же духе, но удовольствия никакого это не приносило… Напьюсь, решил он. Напьюсь в три звезды. За себя и за Сашку Зверева.

Обнорский оглядел себя в зеркале и подумал, что с размерами одежды Рогозин действительно попал в цвет, предусмотрел все, вплоть до носового платка и расчески… Напьюсь, решил он окончательно.

…В зале было практически пусто, только за одним из столов обосновалась какая-то компания. Впрочем, все типажи выглядели весьма характерно и узнаваемо: очень короткие стрижки, мощные шеи и золотые цепи у мужчин. Короткие юбки и яркий макияж у их спутниц… Все вроде понятно: братва с боевыми подругами.

Обнорский по-хозяйски сел за столик с ослепительно-белой, хрустящей скатертью. Громко щелкнул пальцами. Тут же нарисовался халдей. Халдей тоже оказался «типажный»: Ширвиндт из «Вокзала для двоих». Только более вальяжный, сонный и почтительно-наглый. На ходу он зевал, прикрывая рот левой рукой. Мизинцем правой ковырял в ухе… Как-то механически, помимо воли и логики, появилось желание дать ему в морду. Но с этим, решил Обнорский, торопиться не будем… Оставим на десерт. Успеем…

Халдей подошел, перестал зевать и даже ковырять в ухе.

— Здрасьте, — сказал он, с интересом разглядывая вынутый из уха мизинец.

— Водки, — сказал Обнорский. Официант его услышал.

— А… — начал было он, но Андрей перебил:

— Водки, я сказал. Соточку. Для разгону. Понял?

— Сию минуту.

— Да, вот еще что… Руки вымой. И в ухе больше не ковыряй.

Официант ушел, но подошел Рогозин. Взялся за спинку стула.

— В зале полно свободных столиков, господин майор, — сказал Андрей, глядя в живот Александра Петровича.

— Не понял, Андрей Викторович.

— Хулево, Александр Петрович, что не понимаете. Я же по-русски говорю: в зале полно свободных мест.

— Я думал…

— Напрасно. Я с вами за одним столом сидеть не расположен.

Андрей оскорбил Рогозина обдуманно и расчетливо. Ему хотелось посмотреть на реакцию «майора ФСБ». И по реакции косвенно определить, какие инструкции в отношении Андрея получил Рогозин. Насколько далеко распространяется его, Обнорского, «свобода». Рогозин прищурился.

— Ну что ты щуришься, майор? Что ты пыжишься? На дуэль меня вызовешь? Да хрен там! Ты даже пощечину мне дать не можешь. Потому что ты — шестерка, приставленная ко мне. А я в нашей колоде самый главный козырь. И ты будешь вокруг меня на цирлах ходить… Все! Уйди с глаз, пока сам не позову.

Рогозин аккуратно поставил стул на место и, не сказав ничего в ответ, отошел, сел за соседний столик, справа от Андрея. Обнорский коротко, издевательски хохотнул.

Появился халдей с запотевшим графинчиком водки и минералкой на подносе.

— Ваша водка, — сказал он.

— Руки мыл? — спросил Обнорский. Спросил, хотя отлично знал: не мыл, конечно, засранец.

— Разумеется.

— Врешь, наверное… Ну, да ладно. Сообрази-ка мне, братец, похавать как белому человеку.

— На какую сумму располагаете?

— Я же сказал, чучело… как белому человеку!

Официант нерешительно мялся, хотел что-то спросить, но Обнорский уже наливал водку в фужер для вина.

— Позвольте, — сказал официант, — обратить ваше внимание…

— Ты все еще здесь? — с деланным изумлением произнес Андрей. Халдей исчез. Андрей одним махом влил в рот водку. Настроение было паскудным до крайности. И совершенно очевидно, что водка снять эту проблему не сможет. Скорее, усугубит… Да и черт с ним!

Но ведь возвращение у него украли! Нагло и беспардонно. А ведь возвращение зэка на волю — дело исключительно интимное. Интимное, как близость с любимой женщиной, которую ты не хочешь и не можешь делить ни с кем… Но появился Рогозин со своими боевиками и все превратил в групповуху. Андрей испытывал презрение к Рогозину, но это ничего не меняло и не могло изменить. Факт оставался фактом: возвращение у него украли.

Он налил минералки, посмотрел на веселый хаос пузырьков газа… ну ладно, я вам устрою! Мало не покажется.

Андрей снова налил водки. Справа неодобрительно смотрел на него Рогозин… «Смотри, смотри! Смотреть — бесплатно. Это, майор, только начало. Самое интересное у нас впереди… тебе, конечно, не очень понравится, ну так ведь я тебя не звал — сам пришел».

Обнорский поднял фужер, наполовину налитый водкой. Потом, будто что-то вспомнил, обернулся к Рогозину:

— А вы что сидите-то, майор?

— А что, прикажете танцевать для вашего развлечения?

— На хрен мне нужен твой танец!

— Так что же вы хотите?

— Бабу хочу… Ну, что ты таращишься? Давай-ка лучше организуй тетеньку поаппетитней.