Сергей Зверев - Гастроли Жигана

Теперь речь необходимо вести о концептуальном развитии. Жизнь поставила их в положение догоняющих. Впрочем, не жизнь, сами они себя в это положение поставили. Вперед надо было смотреть, а не грязь у себя под ногами рассматривать.

Дождались, что бандиты учить их начали, мордой тыкать! Чекисты! Служба безопасности! Профессионалы, мать вашу! Глотай теперь все это дерьмо!.. Нет, не зря, очень не зря одобрил генерал эту встречу!

Впрочем, встреча имела и вполне конкретные оперативные последствия.

Чернышевский получил удовлетворение от того, что его план привлечения к охоте за Панфиловым государственных структур полностью осуществился, а генерал Утин получил сведения о том, что убийца Белоцерковского работает, как правило, не один, а в паре с бывшим милицейским майором Макеевым. Это была вполне конкретная зацепка для активизации поиска.

Следствием состоявшегося контакта стала, с одной стороны, гораздо большая осмысленность в действиях ФСБ, а с другой – новый тактический план, сложившийся в голове Чернышевского во время разговора о Панфилове с фээсбэшным генералом.

Вернувшись на свою базу в Подмосковье, Чернышевский просидел несколько часов у себя в кабинете с прозрачными стенами, время от времени вызывая лишь Синельникова и требуя от него конкретные материалы по тем периодам жизни Константина Панфилова, которые удалось восстановить по имеющейся информации наиболее полно.

Выкурив пачку сигарет и выпив литра полтора кофе, Чернышевский представил, наконец, психологический портрет человека, которого разыскивал. Тип он, с одной стороны, странноватый для криминального мира, к которому его, впрочем, нельзя было отнести полностью, но с которым он очень активно контактировал, то сотрудничая со всякого рода бандитами и ворами в законе, то воюя против них. Стремление к обогащению явно нейтрализовано у него какими-то факторами, природа которых скорее психологическая.

Чернышевский, конечно, не мог бы восстановить всю эволюцию представлений Панфилова о жизни, но кое-что понял, основываясь на его поступках, кое о чем догадывался, а некоторые вещи просто почувствовал, достроив в своей голове недостающие звенья.

Да и вступление Панфилова в борьбу с преступностью само по себе было очень красноречивым. Чернышевский долго вчитывался в текст обращения, с которым Панфилов выступил по телевидению, и мало-помалу «темная лошадка», которой до того представлялся ему его противник, начала понемногу светлеть.

А это было очень важно – понять движущие противником мотивы, понять идеи, которыми он руководствуется, особенно в том случае, когда эти идеи не материального характера.

Следующий вывод, который сделал Чернышевкий, был получен по методике перспективного прогнозирования, которой пользовался Чернышевский, разрабатывая модель будущих взаимоотношений с ФСБ. Главное, от чего он отталкивался, – мысль о том, что очень важно для Константина Панфилова самоуважение.

Самоуважение, построенное не на традиционной для криминалитета системе материальных ценностей, а на вещах идейных, можно сказать, нереальных. Нереальными они были, например, для самого Чернышевского. При всем том он прекрасно понимал, что если какая-то идея руководит действиями конкретного человека, то она уже реальна, – как мотив, на который можно опираться при разработке модели поведения.

Чем больше думал Чернышевский о Панфилове, тем проще казалось ему решение стоящей перед ним задачи. Панфилов, как только Чернышевский понял его систему ценностей, оказался вполне «управляемым» человеком. Нужно только найти ниточку, за которую необходимо дернуть, и Панфилов начнет исполнять танец, который закажет Чернышевский, он вообще, можно сказать, – марионетка, которой управляют ниточки жизненных ценностей. Короче, задача оказалась довольно простой.

Самолюбие его было полностью удовлетворено. Он нашел путь к Панфилову. Оставалось только продумать детали.

Прежде всего Панфилова нужно вновь оставить в одиночестве, то есть лишить напарника. Именно поэтому Чернышевский назвал Утину Макеева.

В конце концов, пусть сделают хоть что-то для успеха «общего дела»!

Это «хоть что-то», в представлении Чернышевского, создаст атмосферу тотального преследования Панфилова и вынудит его резко ограничить контакты с внешним миром и затаиться в какой-нибудь норе. Загнать волка в логово и заставить его думать над своей жизнью. Не важно, что именно будет он в этой ситуации думать, – любого человека заставь долго думать над тем, как прошла его жизнь, и он неизбежно впадет в депрессию.

А состояние депрессии, в которое нужно было загнать Панфилова, играло немаловажную роль в плане Чернышевского. Потому что в финале он готовил Панфилову своего рода «приманку». Ему нужно будет создать условия для этакого «подвига», совершить который его заставили бы обстоятельства.

Не реальные, конечно, обстоятельства, а те идеи, которыми Панфилов в своей жизни в последнее время руководствовался. Он – человек принципиальный, вот пусть его же принципы и подтолкнут его в объятия…

В объятия кого? Да того же Тузова, например. Тот очень даже неплохо справился со своим заданием, подставил Панфилова классически.

Тоже интересный тип. Честно говоря, Чернышевский думал, что Тузова пристрелят, когда он будет совершать теракт. Слишком уж непрофессиональное впечатление он производил. Но, с другой стороны, именно это обстоятельство и давало некоторое преимущество ему. Его безалаберный вид не вызывал особого беспокойства у тех, кто привык к настоящим профессионалам.

К тому же с головой и способностью делать выводы у Тузова было все в порядке. Сумел же он вычислить контакты Панфилова с Белоцерковским. Лучше и придумать было нельзя. Мало того, успешно провел в одиночку весьма сложную операцию и, что самое удивительное, остался жив.

Когда он явился к Чернышевскому, тот посмотрел на него, как на привидение. Будучи хорошо знаком с системой охраны ГБ, Чернышевский, едва получив сообщение от своей группы системного перехвата об убийстве Белоцерковского и о причастности к убийству Константина Панфилова, чьи отпечатки пальцев были найдены на месте преступления, как тут же понял, что Тузов задание выполнил.

Но тот не являлся к нему сутки, в течение которых Чернышевский, так и не дождавшись его с рассказом о подробностях, решил, что Тузова пристрелили и, возможно, сочли сообщником Панфилова. Увидел его у себя и выслушал рассказ о том, как он проснулся от того, что по карманам у него шарили малолетние проститутки, как он отправился с этими проститутками в ближайшую рюмочную и там опять напился до бессознательного состояния, как потом, очнувшись вновь на улице, на лавочке, не обнаружил в карманах ни денег, ни пистолета.