Сергей Зверев - Русская рулетка

Шатаясь, тот выронил ружье и завалился на спину.

Панфилов отшвырнул от себя собаку, поднялся, но тут же заскрипел зубами от острой боли – кровоточило прокушенное предплечье. Жиган вспомнил о бутылке в кармане.

Вылив водку на рану, он снова заскрипел зубами от боли. Но буквально через пару секунд полегчало. Константин бросил бутылку на снег, метнулся в калитку, залетел во двор, подобрав по пути валявшийся возле трупа охранника помповик.

«Нельзя терять ни мгновения! Туда! В дом! Может быть, Игнат там! Может быть, он еще жив!..»

Но внутри было тихо.

Панфилов, прижимаясь к стенам, заглядывал в комнаты, пригибаясь, поднимался по лестнице.

Точка, никого!

Спустился вниз, увидел под лестницей приоткрытую дверь. Снова прижался к стене. Резким рывком раскрыл дверь.

Еще одна лестница вела вниз, в освещенный подвал.

Оттуда доносились металлический скрежет и странное шуршание.

Держа перед собой ружье, Панфилов спустился вниз.

В подвале оказалась довольно просторная котельная. Коренастый небритый мужик в треухе, раскрыв дверцу железной топки, возил в ней кочергой. На Панфилова не обратил никакого внимания, потому что был в стельку пьян.

– Ты кто? – спросил Жиган.

– Местный я… Семен. И-истопник, – ничуть не удивившись, ответил мужик.

– Ты один тут?

– Ну, один.

Мужик достал кочергу, сел на табуретку у стены, достал из кармана телогрейки бутылку, открыл зубами пробку, опрокинул остававшееся в ней содержимое в горло, а пустую бутылку бросил в угол на кучу угля.

На Жигана в покрытой пятнами крови куртке и с ружьем в руках истопник совершенно не реагировал.

Панфилов подошел, тронул его за плечо.

– Слышишь, Семен, пацана тут молодого не видал с девчонкой?

– Тут все пацаны… молодые… и девки с ними м-молодые, ядреные…

– Ну а где хозяева? Когда вернутся?

– Не знаю, они мне не докладают. Мое дело маленькое – исправно то-опить… пить…

Семен опустил голову на грудь и, бормоча что-то нечленораздельное, пустил слюну.

Жиган понял, что здесь ему больше ничего не добиться, и уже собирался идти наверх, как вдруг увидел на куче угля рядом с пустыми винными бутылками предмет, показавшийся ему знакомым.

Он подошел ближе, поднял этот предмет. Сердце болезненно сжалось.

Этот был портативный проигрыватель компакт-дисков, который Константин привез в прошлом году из Штатов и подарил Игнату.

Открыв крышку, Жиган убедился в том, что не ошибся: на внутренней стороне еще сохранилась маленькая наклеечка магазина. И диск в проигрывателе стоял узнаваемый – очень редкая американская джазовая запись, которую Игнат приобрел во время последней поездки в Москву. На всех дисках из коллекции Игната стояла его собственноручная подпись, сделанная черным маркером…

Жиган бросился к истопнику и принялся трясти его за плечи.

– Откуда это у тебя?

Тот долго не понимал, чего от него хочет перемазанный кровью мужик с ружьем.

– Где ты это взял?

– А, это… – Семен махнул рукой. – Это… Хозяин мне дал.

На лице его появилась бессмысленная улыбка олигофрена.

– Забирай себе, не бойся. Никто не отберет… Нет его уже…

– Кого нет?

– А… – Семен вяло махнул рукой. – Был тут один, да прибили его. А это… никому не надо. Бери себе.

– Как – прибили?! – не поверил услышанному Жиган.

– Дали ему по голове прикладом, так он и окочурился. В топке я его сжег… Вчерась. Точно, аккурат вчерась и спалил. Хлопцы принесли, засунули в топку… Ох, и вони ж было…

– Ты что несешь, урод, пьяная морда?!

Жиган, не удержавшись, стал хлестать истопника по лицу.

Тот вдруг вскочил и, по-звериному заревев, оттолкнул Панфилова от себя, а потом неожиданно проворно схватил кочергу и замахнулся ею словно клюшкой для гольфа.

Жиган успел вскинуть ружье и выстрелить.

Картечь разнесла голову Семена на куски. Брызнули на сырые стены подвала окровавленные ошметки.

Труп шлепнулся на бетонный пол, кочерга со звоном упала рядом.

Жиган с омертвевшим взглядом подобрал железяку, открыл ею дверцу топки и, согнувшись, заглянул в нее.

Обгорелые кости все еще можно было рассмотреть среди пепла и раскалившихся как магма в вулкане кусков угля…

«Всех надо убить, уничтожить как бешеных собак… Всех… Без всякой жалости… Надо мстить, мстить беспощадно… Кровь за кровь и око за око…»

Только эта мысль стучала у него в висках, когда он бродил по дому.

В одной из комнат Константин наткнулся на оружейный шкаф. В кровь ободрав себе пальцы и разбив приклад помпового ружья, сбил замок.

Автоматы «узи» и «скорпион», пистолеты «глок» и «беретта», патроны в неимоверном количестве…

Он рассовывал боеприпасы по карманам, готовясь к своей последней войне…

Внизу стоял картонный ящик с тротиловыми шашками, электродетонаторами и шнурами. Увидев их, Панфилов мстительно улыбнулся.

– Похороны у вас, ребята, будут с музыкой, очень большие и шумные похороны…

Несколько машин подъехали к распахнутым воротам коттеджа: джип, «Мерседес-600», «БМВ». Остановились у ворот. Несколько человек с оружием в руках выбежали из машин, поднялась суета, раздались крики…

Потом машины въехали во двор.

Все это Жиган видел издалека, из своей машины. Из нее же он и привел в действие взрывное устройство.

Несколько мгновений спустя страшный грохот потряс промерзшую землю.

Столб пламени и дыма взлетел, казалось, до самых низко нависших облаков, а обломки досок, кирпичей и камней засыпали окрестности в радиусе нескольких сотен метров.

С расстрельной командой Юрия Лабунова навсегда было покончено.

Но еще ходили по земле те, кто нанял этих отморозков, те, кто всеми средствами рвался к огромным деньгам и неограниченной власти, власти не только в криминальном мире, а значит, к еще большим деньгам, еще были живы и здравствовали те, кто не признавал ни государственных законов, ни воровских понятий…

«Они ответят мне за всех – за Игната и за Сашу Ипатова, за Володю Семенкова и за Михаила Елизарова, за Артура и за его друзей-законников…

Твоей кровью, брат, твоими муками смертными клянусь… Им не уйти от кары…

И кара эта будет страшной!»

Смерть брата потрясла Константина Панфилова.

Днем, занятый неотложными делами, он забывал о том, что Игната больше нет, что он остался теперь один. Ни одного кровно близкого Константину человека не было теперь на всей земле.

Татьяна? Нет… Татьяна была сама по себе, и хотя порой его страшно, непреодолимо тянуло к ней, он понимал, что она ему чужая, по природе своей чужая. Она, наверное, поняла это раньше его, поэтому и не согласилась выйти за него замуж, не согласилась переехать к нему в Запрудный, осталась в Москве.