Сергей Зверев - Два капитана

Нельзя же так, право! Раздор себя исчерпал, его продуктивная стадия, если и была такая, закончилась. А то, что творится сейчас, ничего, кроме вреда, не принесет, ни России, ни Грузии.

Айас Саидович Речуа, хотя и родился на Кавказе, был человеком с очень холодной кровью. Мало что могло удивить шефа абхазской тайной полиции, еще меньше – напугать. Но, входя в этот кабинет, он всегда испытывал легонький холодок в спине, а по коже начинали ползать ознобные мурашки.

Хозяина кабинета Айас Саидович знал давно, еще в начале девяностых он активно помогал ему создавать в Абхазии антигрузинскую оппозицию. А когда «Союз нерушимый» приказал-таки долго жить, они вдвоем немало сделали для того, чтобы раздуть тлеющие головешки в яростный костер.

Сам Айас Саидович, будучи очень неглупым человеком, прекрасно понимал: стезя публичного политика не для него. Никак он не годится на роль отца нации. Нет у него того особого качества, которое называют модным словечком «харизма». И Аллах бы с ним! Речуа никогда не стремился к популярности, к внешним атрибутам власти, предпочитая действовать из-за кулис. Его положение предоставляло к тому все возможности. Да и вообще, власть как таковая мало привлекала Айаса Саидовича. По-настоящему Речуа интересовали деньги и только деньги, а власть… Что ж, это просто удобный инструмент для добывания денег. Еще меньше его волновали проблемы воссоздания великой Абхазии на исконных исторических землях, попросту в настоящий момент грех было не нагреть руки на этих судьбоносных вопросах.

А вот хозяин высокого кабинета относился к ним со всей серьезностью! К месту и не к месту он поминал благословенный девятый век, когда под державной рукой Леона Второго, – стопроцентного абхаза! – в Абхазское царство входила вся Западная и часть Восточной Грузии. То, что сделал Леон Второй, можем повторить и мы, его потомки, восстановив тем самым историческую справедливость, считал он. Такие декларации встречали восторженный отклик в народе: а как же? Душа поет, когда слышишь: «Мы, апсуа, должны стать настоящими хозяевами наших исторических земель!» Можно, хотя бы на время, забыть, что пусты прилавки, пусты карманы, подозрительно пусто в голове… Зато сердца полны отваги!

Хуже того, власть для этого человека превратилась в подобие наркотика: чем больше имеешь ее, тем сильнее хочется, есть у власти такое поганое свойство.

Так что, хоть и давно знал Айас Саидович своего былого соратника, но сказать, чтобы хорошо… Это вряд ли! Слишком импульсивен и непредсказуем стал в последнее время большой папа.

Поэтому, получив сегодня приглашение посетить высокий кабинет, Речуа не то, чтоб испугался, но обеспокоился: что там еще пришло в многомудрую голову его хозяина? А не дошли ли до него слухи о, скажем так, побочных доходах Айаса Саидовича? О «крышевании» санаториев, домов отдыха и гостиниц? Свет ведь не без добрых людей, стукачей хватает, а на его, Речуа, место многие хотели бы попасть… Тут ведь могут крупные неприятности нарисоваться, большой папа в тех случаях, когда чиновники и функционеры попадались на явной нечистоплотности, бывал крут. Более чем: случалось, что и головы летели. В самом прямом смысле слова.

Вот с такими мыслями Айас Речуа поднялся по винтовой лестнице к мощной бронированной двери без замка, но с лазерным сканером и переговорником. Отделанная полированным палисандром приемная существовала не для таких людей, как Айас Саидович, он попадал в кабинет через особый, секретный ход для посвященных. Хотя и посвященные, прежде чем шагнуть на ступени лестницы, должны были пройти двойной пояс охраны.

Речуа достал из кармана пластиковую карточку со штрих-кодом, поднес ее к сканеру.

– Кто?! – раздался из переговорника знакомый рык. – А-а, это ты, Айас… Заходи.

Щелкнула задвижка магнитного замка, дверь медленно приоткрылась. Айас Саидович встряхнулся всем телом, точно вылезшая из воды собака, и вошел в просторный, залитый полуденным сухумским солнцем кабинет.

– Ты опоздал на целых пять минут, а мое время дорого, – ворчливо произнес человек, сидящий за громадным, воистину начальственным столом, поверхность которого была отполирована до почти зеркального блеска. – Присаживайся. Есть серьезный разговор.

Речуа успокоился: по тому, как были сказаны эти слова, он сразу же и безошибочно определил – разноса и прочих неприятностей не предвидится. Просто Самому пришла в голову очередная основополагающая идея, и он хочет ею поделиться с верным соратником.

Вот ведь интересная причуда: где-то с год тому назад большой папа решил, что его русский язык далек от совершенства, и необходима интенсивная языковая практика. С тех пор со своими референтами, помощниками, чиновниками администрации он говорил только по-русски, оставляя родной язык для семьи и публичных выступлений. Чиновники втихомолку скрипели зубами, но терпели: хозяин – барин! И сейчас Сам заговорил с Речуа по-русски, ожидая от него того же, но Айаса Саидовича это не смутило, скорее обрадовало. Сам Речуа владел русским языком в совершенстве, и помнил, что когда хозяин кабинета впадает в бешенство и намеревается откручивать головы, он переходит на абхазский. Значит, сегодня, хвала Аллаху, не тот случай.

– Кофе будешь? – мрачно буркнул хозяин кабинета, показав, однако, своим вопросом, что пятиминутное опоздание прощено. – Нет? Я тоже не хочу. Коньяку бы хорошего, но нельзя, – сейчас нужно оставаться абсолютно трезвым. Дела наши неважны, Айас. И если ничего не предпринимать, сидеть, сложа руки, как вот ты сидишь, то скоро они станут много хуже. Ладно бы нас просто не признавали, но оставили в покое. Так нет! Перспективы представляются в высшей степени неприятными, чтобы не сказать – угрожающими. У меня есть основания с полной уверенностью считать, что Запад, прежде всего американцы, склоняются в сторону Грузии. Того и гляди, возникнет реальная опасность повторения аджарского варианта. Этого допустить ни в коем случае нельзя. Нужно что-то придумать. Нужно развести Россию, Грузию и Запад, вбить между ними клин. Твои соображения?

Не дожидаясь ответа, он встал из-за стола, подошел к большому, во всю стену окну, забранному двойным пуленепробиваемым стеклом.

«А ведь он постарел, – с неожиданным удивлением, чуть ли не с жалостью подумал Речуа. – Вон морщины какие на висках. И на лбу… Глаза усталые, веки набрякли, шея вся в складках…»

Из окна кабинета хорошо просматривался Сухумский ботанический сад, гордость Абхазии, один из самых старых и знаменитых ботанических садов Европы. Человек, стоящий у окна, безразлично глядел на буйство экзотической зелени внизу. Брови его все сильнее хмурились, сходясь к переносице, ему было не до красот.