Сергей Зверев - Флотское братство

Вдруг руки пристально всматривавшегося в телеэкран Майшбергера отчаянно задрожали, он едва не выронил свой телефон. Губы его залепетали испуганно по-немецки:

– Но этого не может быть! Этого просто не может быть!

Трясущимися руками Майшбергер снова стал набирать на мобильнике комбинацию из двенадцати цифр и снова напряженно глядеть на телеэкран, но там снова не происходило ровным счетом ничего экстраординарного: люди продолжали веселиться на площади, комментатор захлебывался в восторженных разглагольствованиях.

– Что с вами, герр Майшбергер? – смелея, спросил агент Стасевич. – Вы кого-нибудь потеряли на этом празднике?

Но ответа на свой вопрос он так и не получил. Потому что в это время на площади перед портом завыли полицейские сирены, и голос в громкоговорителе стал требовать граждан организованно, без паники покинуть площадь. Толпа на мгновение замерла, люди оглядывались, надеясь, что все это просто дурная шутка. Но это не была шутка: на площади появились усиленные отряды полиции, полицейские с противогазами на боку, вежливо, но настойчиво выводившие людей с площади. Громкоговоритель продолжал призывать всех к порядку и спокойствию.

Телекамера заметалась, хаотично выхватывая то одно, то другое место из общей панорамы, голос комментатора смолк, он заговорил лишь через некоторое время, несмотря на внешнюю бодрость и бойкость, в нем чувствовалась тревога.

«К сожалению, я должен огорчить наших телезрителей. Течение нашего праздника нарушили непредвиденные обстоятельства. Как только что мне сообщили, пять минут назад на борт российского крейсера был поднят водолаз. Он держал в руке дистанционный взрыватель и сообщил, что снял его с заряда, установленного на бочках с ипритом времен Второй мировой войны. По утверждению этого водолаза, бочки находятся в катакомбах прямо под этой самой предпортовой площадью…»

Стоявший и во все глаза глядевший на телеэкран агент Стасевич в этот момент услышал позади себя сдавленный стон и хриплое, прерывистое дыхание. Обернувшись, он увидел, как Майшбергер, схватившись рукой за левую сторону груди, без чувств валится на пол.

– Врача! – крикнул Стасевич. – Слышите, вы? Вызовите кто-нибудь «Скорую помощь»!

– Сейчас, одну минуту, вмиг вызову, – отозвался, подходя к нему, командир спецназа. – Посмотрите-ка, что показывают по телевизору! Это очень важно!

– Что? – резко обернулся в сторону телеэкрана Стасевич. – Что там показывают?

И в тот же миг сильный удар по голове сзади оглушил его.

Командир спецназа подхватил бесчувственное тело, вытащил из кобуры под мышкой у Стасевича его пистолет, приставил его к виску агента и выстрелил. Отступил в сторону, позволяя телу упасть естественным образом. После этого вложил пистолет в правую руку агента и сжал холодеющие пальцы.

Подойдя к столу, он взял с него мобильник, принадлежавший Майшбергеру, набрал на нем номер, состоявший из нормальных шести цифр.

– Разрешите доложить, пан генерал? Агент Ян Стасевич только что покончил жизнь самоубийством… Слушаюсь, пан генерал!.. Майшбергер? – с этими словами командир группы спецназа нагнулся над распростертым у стола телом старого фашиста, пощупал пульс, приоткрыл глаз, посмотрел зрачок. Печально покачал головой. – Майшбергер также мертв. Похоже на сердечный приступ… Настоящий сердечный приступ, пан генерал! Я думаю, вызывать «Скорую помощь» уже поздно…

Моряки небольшого отряда военных кораблей Северного флота России, столпившись на палубе, как зачарованные смотрели на изумительную прозрачную голубизну. И хотя на Балтике они провели уже не одну неделю и все это время стояла хорошая, летняя, теплая и солнечная погода, моряки-североморцы, привыкшие к своим свинцово-серым, холодным и ветреным морям, не могли налюбоваться на эту удивительную игру красок, словно старались навсегда запечатлеть в памяти эти чудные картины.

Последним в кильватерном строю кораблей шло гидрографическое судно. В сравнении с грозными бронированными корпусами ракетного крейсера и эсминцев это судно казалось до смешного маленьким, беспомощным, словно рыболовная шхуна, несмотря на внушительные радары на его крыше.

На корме гидрографического судна, оперевшись на поручни, неотрывно смотря вдаль, где за кормой скрылся берег оказавшейся столь негостеприимной Польши, стоял офицер с тремя маленькими звездочками старшего лейтенанта на погонах. Его умное, волевое, хотя и несколько угрюмое лицо было сосредоточенно и сурово, впалые щеки обветрены, губы упрямо сжаты. Возвращавшийся домой Полундра так погрузился в свое созерцание скрывающегося в голубой дали польского берега, что не заметил, как к нему на мостик подошел командир судна, кавторанг Никита Карамышев.

– Ничего, старлей, не расстраивайся, – проговорил он. – Все образуется. Главное, что домой возвращаемся.

Полундра кивнул. Стоя рядом, два морских офицера некоторое время молчали.

– Говорят, что Наташка в Польшу приезжала, в Гданьском консульстве жила… – неожиданно спросил старлей. – Правда это?

– Да, – Карамышев кивнул. – Я сам там ее видел.

– Что же она не подождала меня? – недоумевал Полундра. – Хоть бы свиделись разок…

– Испугались мы за ее безопасность, вот и решили отправить обратно на родину.

– Понятно, – со вздохом отвечал Павлов. – Никакой уверенности не было, что все обойдется…

Они снова немного помолчали.

– Но ничего, – ободряюще хлопая по плечу своего подчиненного, сказал командир судна. – Главное, домой возвращаемся. Ты там тоже хорошо поработал, весь их гнусный замысел расстроил. Мне адмирал рассказывал… Наши дипломаты, не будь дураки, весь этот инцидент ухитрились использовать сполна, поляки чуть ли не на коленях ползали, только бы все подробности не просочились в печать. Готовы были идти на любые уступки по калининградской проблеме. Даже военно-морского атташе согласились отозвать в Варшаву. Представляешь?

Полундра молча кивнул.

– Микляев мне сказал, – продолжал командир, – что непременно тебя к награде представит за проявленное мужество и героизм. Орден, говорит, не обещаю, но благодарность от командования и еще одну звездочку на погоны – это точно.

– Ну и хорошо, – как-то довольно безучастно отозвался старлей. – Дадут, что дадут. Главное, живой и здоровый возвращаюсь…

– Ну, не буду тебе мешать, – усмехнувшись, сказал командир, понимая состояние своего подчиненного. – Пойду займусь своими делами…

Оставшись один, старлей еще долго смотрел на бирюзовую поверхность моря и прозрачно-голубое небо над ним. Потом вдруг, словно что-то вспомнив, полез во внутренний карман кителя, вытащил оттуда фотографию своей жены, некоторое время созерцал ее приветливо улыбающееся лицо.