Дмитрий Вересов - Сердце Льва

Обещанного, говорят, три года ждут. Однако прошло лишь полтора, и вот свершилось — маэстро Глотов нашел-таки хлебное местечко, приличную кормушку под крышей Дома культуры в поселке Песочная, что по Выборгскому шляху.

Казалось бы, надо ликовать и радоваться, но у Тима было как-то муторно на душе — он устал разрываться на части, чтобы гнаться за двумя зайцами, нужно иметь тройное здоровье. Нет, пора определяться — или карате, или музыка.

С песней оно, конечно, хорошо по жизни, только по пути постижения истины следует двигаться в молчании. И еще хорошо бы, чтобы никто не раздавал ценных советов типа: «Сын, тебе пора бросать заниматься глупостями и начинать готовиться к приобщению к науке» или: «Тимофей, ты опять не цочевал дома! Это аморально и чревато венерическими последствиями!»

Да, верно говорят америкашки-штатники, что детям после восемнадцати надо жить отдельно от родителей. Лучше и для родителей, и для детей. Никаких свар, скандалов, нравоучений и выяснения отношений на повышенных тонах.

Собственно, в семье Метельских дело все же обходилось без крика, в Пристойной, занудливо-академической манере. Положение обязывало — Антон Корнеевич, взматерев, взрастил целую плеяду последователей и, жутко переживая, что сын более интересуется размножением и дракой, чем отысканием путей к научному олимпу, все же предпочитал воздействовать на него в интеллигентном ключе.

Зинаида Дмитриевна с годами отяжелела, обрюзгла и превратилась из академдамы в занудную старуху, сварливо раздражающуюся по поводу и без повода — это не так, то не так. Тима в глубине души она считала никчемным лоботрясом, недоумком. Гитара, девки, мордобой, музыка эта ужасная. Все это ушатами изливалось на Тима, а в его отсутствие — на Антона Корнеевича. С существенным добавлением: «Никакой благодарности, что усыновили, не дали пропасть, вытащили из нищеты. Свой бы небось был не такой…» Как ни крути, классик был прав — черт ли сладит с бабой гневной. А вообще-то, если посмотреть в корень, прав Фрейд — е дело в климаксе.

— И вот еще, — Глотов между тем докурил, плевам затушил окурок и со значением, как на старшего посмотрел на Левушку, — будете получать деньгу, мелочь оставляйте кассиру. Это закон. Там вообще-то не кассир, кассирша, с тохесом пятьдесят второго калибра. Я ее как-то драл на сейфе, так себе, подмахивает на четыре с минусом.

Левушка почтительно кивал, но все эти прожекты нужны ему были как собаке боковой карман. Скоро ту-ту, как и все нормальные люди, на родину предков. И не беда, что посредством какого-то неведомого науке процесса родина ассирийских предков переместилась почему-то в Австралию, в славный приморский городишко Перт. Жаль, что не сразу в Лас-Вегас. Впрочем, можно куда угодно, главное отсюда подальше…

До конца недели пребывал Тим в состоянии раздвоенности, сомневался, мучился, решал извечный в отечестве вопрос: что делать? Музыка или мордобой? Но вот настала пятница, и жизнь сама показала, куда нужно подаваться. Уж во всяком-то случае не в Дом культуры поселка Песочная…

— О-хо-хо, работы тут еще непочатый край. — Тим, размазывая грязь, вытер пот со лба, сплюнул и снова впрягся в пахоту. — Авгиевы, блин, конюшни.

Маленькой, украденной в старшей группе мо-тыжкой он рыхлил слежалую, напоминающую войлок пыль, с тем, чтобы Андрон мог сгребать ее в угол лопатой.

— Конюшни, говоришь? — Тот хмыкнул, весело чихнул и, отворачиваясь от поднимающегося облака, налег на черенок лопаты. — Не согласен, брат. Там говно было, а здесь пыль. Пыль времен, наследье старины глубокой.

Действительно, серо-коричневая вата местами была толщиной в метр. И попадались в этом культурном слое то аптекарский пузырек с «птицами» и «мантиями», то позеленевшие монеты с профилем государя императора, то жестяная кокарда времен первой мировой войны, золотой галун от офицерского погона. Тим как истый знаток старины относился к каждой находке бережно, с пониманием, к уому же знал, что покупатели всегда найдутся. И на ожавый жандармский «Смит и Вессон», и на расписание дачных поездов на 1905 год, и на пожелтевший портрет товарища Ворошилова в полный рост.

А вообще ему нравилось здесь, в этом старинном здании. Можно всю ночь напролет слушать музыку, стучать по боксерскому мешку, говорить, не понижая голоса, на любые темы. Андрон небось не закричит с истеричной интонацией: «Тимофей, это приличный, а не сумасшедший дом! Немедленно выключи своих битлов! Отцу завтра рано на работу, ты пока что еще ешь его хлеб!»

Уже два месяца прошло, как Андрон набил Тиму морду, а все неясно, по-братски или нет. Отчего они так похожи?.. Конечно, хорошо бы по-простому подойти к папе академику, спросить с невинной улыбкой: «Слушай, отец, а всегда ли ты хранил обет и верность своей дражайшей половине суть моей ненаглядной мамочке?» Как же, тебе дадут ответ! Потом догонят и дадут еще. Расскажут про взаимопонимание поколений.

Да, Андрон, Андрон, сторож-смотритель с пудовыми кулаками… И все же почему они так похожи? Правда, не совсем — тот левша, волосы на голове У него растут по часовой стрелке и травмировано левое колено. А во всем остальном полная идентичность, даже даты рождения в паспортах совпадают. Скорей всего они астрономические близнецы, люди, рожденные строго в одно и то же время в одном и том же месте. Такое случается. Тим специально занимался вопросом — прецедентов в истории немало.

Четвертого июня 1738 года в Лондоне родились два совершенно различных мальчика: один простолюдин Самуэль Хэммингс, другой король Георг Третий. Самуэль стал кузнецом и открыл самостоятельное дело в тот же день, когда Георг вступил на трон — 15 октября 1760 года. Они оба женились 8 сентября 1761 года, болели и имели травмы в одно и то же время. Каждое значительное событие в жизни одного имело коррелят в жизни другого с соответствующей поправкой на общественное положение. 29 января 1820 года король Георг Третий умер, в тот же день почил в бозе и кузнец Самуэль Хэммингс.

Снова Англия. Георг Четвертый, принц Уэльский родился в тот же час и в том же месте с мальчиком, ставшим трубочистом. Родители, узнав о совпадении, в шутку прозвали сына Принц Георг. Блистательная жизнь аристократа не имела ничего общего с жалкой судьбой простолюдина. Однако в тот день, когда принц Уэльский был допущен ко двору, трубочист вышел из подмастерьев… Оба отличались транжирством, любовью к выпивке, прекрасному полу и азартным играм. Увлечение скачками привело к тому, что трубочист приобрел лучшего бегового осла, а принц лучшего бегового пони. В день когда Принца Георга лягнул его любимый осел, Георг Четвертый получил удар по ребрам от любимого скакуна. Оба покинули бренный мир одновременно.