Сергей Зверев - Батяня просит огня

Внезапно его размышления прервал голос Батяни:

– Да даже если его и посадят, через пару лет освободят за хорошее поведение. Да и там небось дадут вип-камеру. Покровители у этого ублюдка сильные. Не так надо с такими людьми, как он, разбираться. Я бы просто сделал: гранату в штаны и в реку. Пусть кайманы с пираньями доедают то, что останется. Отличный вариант! Или можно сразу туда столкнуть, без гранаты. Быть заживо сожранным – тоже участь не сильно завидная. Я еще так и не решил, какой вариант мне больше всего нравится.

Несмотря на всю свою злость, Ружена запротестовала:

– Подождите! А как же суд? Никто не имеет права наказывать человека, и тем более лишать его жизни без решения суда. Это же антигуманно!

Майор брезгливо скривился:

– А распространять по развивающимся странам всякую гадость, которая гробит их экономики, это гуманно? А убивать других людей – это, наверное, тоже по всем параметрам соответствует общечеловеческим и моральным принципам? – Батяня распалялся все больше и больше. – И что получается в итоге? Все негодяи и мерзавцы гуляют на свободе, имеют огромные капиталы, живут в свое удовольствие. А все злодеяния, ими совершенные, вдруг перечеркиваются вначале решением суда, а потом приказом, например, об амнистии.

– Но вы не понимаете. Мы же не имеем права сами вершить суд над человеком. Это же варварство! Чем же вы тогда будете отличаться от него, например? – Ружена даже раскраснелась от волнения.

Хопкинс, прислушивающийся к их разговору, тоже начал волноваться. Ему не нравился ход мыслей Лаврова, так как ничего хорошего он ему не сулил. Он беспокойно заерзал в кресле, но, когда Никитенко снова ткнул его пистолетом, мулат затих.

К его счастью, Батяня вскоре сам переменил тему разговора.

– Как там наш инвалид? Не помер еще?

Военврач после беглого осмотра выдал следующее:

– Общее физическое истощение, рваная рана на правой руке, а так, в общем-то, вполне здоров. Хотя с рукой надо что-то делать. Там ведь еще и перелом имеется.

Никитенко передал Ружене пистолет со словами: «Присмотри пока за этим уродцем» и принялся рыться в своей сумке. Достав охапку каких-то сушеных листьев, он принялся жевать их. Лавров косо поглядывал на него в зеркало, но ничего не говорил. Тем временем лейтенант выплюнул на рану Железняка нажеванную кашеобразную массу и начал аккуратно ее растирать. Пребывавший до этого без сознания Железняк внезапно очнулся и вскрикнул.

– Тише, тише ты. Сейчас джип перевернешь своим дерганьем. – Никитенко попытался вернуть Железняка в горизонтальное положение.

– Что мне руку так печет? – Железняк взглянул на то место, где была рана. – И что за блевотину ты мне туда положил?

Никитенко не отступал.

– Во-первых, эти листья дезинфицируют рану, а во-вторых, они действуют как обезболивающее, – пояснил он.

– Ни хрена себе – обезболивающее, – пробормотал «инвалид», однако минут через десять он действительно почувствовал, что боль в руке утихла до такой степени, что можно было не обращать на нее повышенного внимания.

Последние полчаса они ехали по открытому пространству. Когда-то леса были и здесь, но хозяйственная деятельность человека превратила это место в голую заболоченную равнину, открытую всем ветрам. Джип продолжал мчаться с прежней скоростью. Батяня хотел как можно быстрее дотянуть до участка дороги, окруженного первобытным лесом – там ехать гораздо спокойнее. По крайней мере, обнаружить их с воздуха в таком месте будет гораздо труднее, а в некоторых местах – практически невозможно.

Ружене все не давал покоя начатый ранее разговор. Все это время она размышляла над сказанным и, в конце концов, решила возобновить дискуссию:

– Неужели вы на самом деле собираетесь его убить?

Батяня скривился, возвращаясь к больной теме.

– Пока что я склоняюсь именно к этому варианту, – он провел рукой по лбу, смахивая выступившие капельки пота. – Сдать местным властям мы все равно его не можем, и на это есть две веские причины. Первая – они все равно его отпустят, так как у организации, стоящей за ним, есть большие связи в верхах и, по-видимому, не только в Бразилии. Ну и к тому же сами мы находимся здесь незаконно. И если попадемся, то скорее всего отправимся в тюрьму вместо него.

– Но как же Международная декларация прав человека? – девушка продолжала настаивать на своем. – Каждый человек имеет право на жизнь.

Батяне эта тема начинала все больше не нравиться. «Она у меня скоро несварение вызовет, вкупе с икотой», – подумал он.

– Послушай, кроме локальных законодательных актов и международных соглашений, есть еще так называемые законы социума. Так вот, гораздо чаще эти законы стоят гораздо ближе к справедливости, чем законы, принятые парламентом какой-либо страны или международные правовые нормы. Пойми – для него все равно не может быть справедливого суда. Все делается по стандартной схеме: его хозяева вкладывают огромные средства в структуры, которые продвигают угодные им законы. Кроме того, они имеют большое влияние на всех уровнях. Имея огромные капиталы, они вполне могут повлиять и на решение международного суда. Да и что ты докажешь? – вопрошал майор Лавров. – Ты видела, что он развозит эти мешки с зараженными злаками по планете? Нет. Мы с лейтенантом тоже этого лично не наблюдали. А может, они их не распространяли, а просто перевозили в другое место для исследований? Все это, дорогая моя правдолюбка, нет так просто, как может показаться.

Ружене нечем было ответить на это, потому она промолчала. Тут в разговор вмешался Никитенко.

– Да вот, кстати, один из примеров: в России был такой случай… В течение долгого времени одно управление милиции занималось самосудом над различными нарушителями закона, которым благодаря деньгам и связям удавалось уходить от ответственности. Например, взяли кого-то, кто занимался наркобизнесом. Прошел суд. Купленный судья выносил оправдательный приговор и отпускал преступника. А на следующий день его находили с простреленной головой в какой-нибудь канаве. В итоге милиционеров, из тех кто был к этому причастен, посадили. А ведь с точки зрения справедливости они были правы.

Крумлова решила, что не стоит дальше продолжать этот разговор, и стала смотреть в окно на проносящиеся мимо пейзажи. Впрочем, пейзажи особым разнообразием не радовали. Повсюду, насколько хватало глаз, простиралась все та же равнина.

Внезапно на горизонте появилась темная точка. Батяня первым обратил на нее внимание и указал остальным:

– Не знаю, что это, но подозреваю, что по наши души, – поделился он своими подозрениями.

Через некоторое время точка увеличилась в размерах, и вскоре можно было увидеть, что это вертолет. Он на большой скорости летел над дорогой навстречу джипу.