Андрей Воронин - Слепой. Груз 200

Его пальцы, словно наделенные собственной волей, блуждали в глубине ящика, дотрагиваясь, поглаживая и перекладывая с места на место маслянисто отсвечивающие железки. Каждая из них была хороша по-своему, и сейчас, сидя на корточках в тепле и уюте своей конспиративной квартиры, Глеб мог без труда представить себе ситуацию, в которой ему мог понадобиться тот или иной экспонат его богатой коллекции. Пластиковая взрывчатка, детонаторы, ручные гранаты, пистолеты, винтовки, метательные ножи – здесь было все, но он никак не мог остановиться на чем-то конкретном. Автоматы, дробовики всех систем и калибров, коробки с патронами – всего этого было навалом там, куда он собирался отправиться по просьбе невысокого человека с глубокими залысинами над суховатым лицом и негромким интеллигентным голосом.

Просьба… Глеб снова усмехнулся, задумчиво взвешивая на ладони свой любимый армейский кольт сорок пятого калибра. Когда такие люди о чем-то просят, окружающие, как правило, сломя голову бросаются выполнять просьбу – наперегонки, да еще и норовят при этом перегрызть друг другу глотки в борьбе за право первым приволочь пред светлые очи жар-птицу или, скажем, молодильные яблоки. Правда, жар-птица, не говоря уже о молодильных яблоках, – чепуха на постном масле по сравнению с тем, о чем попросило его, Глеба Сиверова, первое лицо государства, но меняются времена, а вместе с ними меняются приоритеты. Зачем президенту страны, ведущей войну на своей территории, может понадобиться жар-птица? Разве что перья у нее из хвоста дергать – от досады, ясное дело…

Он рассеянно положил пистолет на край стола, встал и подошел к окну, за которым мок под моросящим мартовским дождем Кривоколенный переулок. Музыка Вивальди билась у него за спиной, как огромное сердце, и на фоне этого мощного, очень чистого биения собственные мысли, события прошедшего дня и то, что ему предстояло сделать, представлялись Глебу просто жиденькой струйкой грязной воды на ослепительно белом поле. Это было какое-то странное смещение масштабов, словно он смотрел на свою жизнь в перевернутый бинокль. А может быть, подумалось ему, именно сейчас бинокль повернут нужной стороной?

– …Не стоит винить генерал-майора Малахова в том, что и без него рано или поздно должно было случиться, – негромко сказал ему сидевший за столом человек и немного подвинулся в глубоком кресле, принимая более свободную позу. – Кроме того, как вы могли заметить, здесь темно. Вы меня видите, а я вас – нет. Никакого Глеба Сиверова не существует, так что ваше инкогнито в некотором роде осталось… э-э… нераскрытым.

– Гм, – с сомнением сказал Глеб. – А я думал, вы уехали.

– Многие так думают, – сказал человек в кресле. – Я полагаю, что вдаваться в детали не имеет смысла.

Глеб кивнул. Этот человек не так давно был разведчиком, так что вдаваться в детали действительно не имело смысла.

– Да, – сказал он, спохватившись и поняв по зависшей паузе, что собеседник попросту не разглядел его кивка. – Да, разумеется.

– Мне рекомендовали вас как человека, способного творить чудеса, – сказало первое лицо государства. Кресло под ним легонько скрипнуло. В полумраке Глеб разглядел знакомую полуулыбку, уже ставшую привычной для миллионов телезрителей. «Да нет, – подумал он, – пожалуй, уже для миллиардов. Вот это взлет! Куда тому пацану с его майорскими погонами!»

– Чудеса не по моей части, – не удержался Глеб. – Это вам в церковь надо… И потом, разве в ФСБ мало таких чудотворцев?

– Выходит, что мало. И потом, у вас в кармане, насколько мне известно, лежит удостоверение капитана ФСБ. Оно, если верить моим источникам, настоящее. Если удостоверение настоящее, а вы воспринимаете себя отдельно от Федеральной службы, получается, что ненастоящий вы сами.

– В некотором роде, – ответил Глеб. – Хотя, если честно, я об этом как-то не думал. Глеба Сиверова нет, так же, как и капитана Суворова. Тут можно забрести в такие философские дебри…

– Да, – немного подождав, но так и не дождавшись продолжения, сказал исполняющий обязанности президента, – философия – наука тонкая. Не перейти ли нам в таком случае прямо к делу? У меня чертовски напряженный график.

– Я вас слушаю, – сказал Глеб.

– На днях в районе Щелковского шоссе произошел совершенно вопиющий случай. Сотрудники ГИБДД ночью остановили шедший с превышением скорости автомобиль. При попытке осмотреть кузов сидевшие там люди открыли огонь. Был убит инспектор ГИБДД, остальные открыли ответный огонь и, насколько я понимаю, несколько увлеклись… В общем, перестреляли всех к… гм, да. В кузове автомобиля был обнаружен цинковый гроб. По номеру на крышке удалось определить, что в гробу должны были находиться останки младшего сержанта Садриева Ильдара Ильясовича, погибшего неделю назад в Чечне. Когда гроб вскрыли, там обнаружились фальшивые доллары. Три миллиона стодолларовыми бумажками. Качество исполнения довольно высокое, так что это серьезно, Глеб Петрович. Я уж не говорю о способе, которым эти фальшивки попадают в Россию.

– Три миллиона, – задумчиво повторил Глеб. – Это в одном гробу.

– Вот именно, – твердо сказал исполняющий обязанности. – Даже если мы станем вскрывать каждый прибывающий оттуда гроб – а мы станем, если того потребуют обстоятельства, – это… Это просто неслыханно! И потом, если мы перекроем этот путь доставки, они немедленно найдут другой.

– Если уже не нашли, – на время забыв о субординации, вставил Глеб. – У вас есть какие-нибудь конкретные данные?

– Если бы имелись конкретные данные, мне не пришлось бы беспокоить вас. Хватило бы одного штурмовика, а то и просто парочки «вертушек». Мы пытались раздобыть сведения о дислокации этой их фабрики, но…

– Ясно, – сказал Глеб и покосился на дверь, за которой остался коридор, ведущий к ярко освещенному залу, где на подставках стояли в ряд три гроба.

– Да, – сказал исполняющий обязанности. – Они ушли в поиск вечером, а утром их обнаружили армейские разведчики. Их просто перестреляли из засады – в упор, без затей. А они, между прочим, Радуева брали… Сегодня ночью туда вылетает транспортный самолет. С подробностями вас ознакомит генерал-майор Малахов. Если, конечно, вы согласитесь взяться за это дело.

Несмотря на то что в комнате было темно и становилось темнее с каждой минутой – похоже, над Лубянкой проплывала весьма приличная туча, – Глеб прикрыл лицо ладонью, чтобы собеседник не увидел, как саркастически приподнялся левый уголок его рта. «Если вы согласитесь…» Этот человек умел быть обаятельным и вежливым, но капитан ФСБ Сиверов отлично знал, что он умеет быть и другим. Совсем другим. Впрочем, причин отказываться от задания он не видел, хотя никакой радости оно ему не доставило. Это было скорее ребячество, но Глеб поймал себя на том, что с гораздо большим удовольствием принял бы под свое командование взвод десантников, чтобы сойтись с противником в открытом бою… и под своим, черт бы его побрал, именем!