Олег Кондратьев - Двойной захват

Сергей тихо выскользнул из каюты. Было у него еще одно маленькое, но ответственное поручение для Ивана Дронова. А время так удачно подошло: по корабельной трансляции объявили о приготовлении к приборке.

В каютах офицеров и мичманов, на постах и в некоторых служебных помещениях стояли телефоны внутренней связи. Береговых телефонов на корабле было два: у начальника мастерской и в командирской каюте, которая в связи с отсутствием штатного командира была закрыта и опечатана.

Приборщиком там согласно корабельному расписанию был Дронов. Конечно, он мог вообще туда не ходить, но исполнительный Иван хотя бы раз в два-три дня туда наведывался, чтобы протереть пыль и подмести пол. Ключ ему безоговорочно выдавал дежурный по кораблю, а потом и опечатывал по-новой дверь каюты своей дежурной печатью, принимая под охрану. Выход телефонной линии с корабля для подключения на берегу был один. Поэтому оба эти аппарата всегда оказывались спаренными. Пребывание Ивана в командирской каюте было вполне мотивировано объявленной приборкой. Надо только грамотно и быстро его проинструктировать. Чем и торопился заняться Редин.

Состояние проверяющего, когда он, замотанный в простыню, в старых рваных тапочках на босу ногу поднимался по трапу в каюту начальника мастерской, никакому описанию не поддавалось. Внезапно дверь одной из кают приоткрылась, чья-то рука резко втянула капитана второго ранга внутрь и повернула ключ.

– Ну, привет, Баклан! – От былого подобострастия в голосе Сергея не осталось и следа, он был груб и неприятен. – Так ведь тебя офицеры на «трех тройках» называли? – Редин упомянул тактический номер одной из подводных лодок Северного флота. – А ты меня прекрасно помнишь, хоть я тогда с вами командированным ходил. Твоя ведь первая и последняя автономка была, лейтенант, да? После нее уже у всех терпение лопнуло: два года не суметь сдать на допуск к самостоятельному управлению группой, когда на это отводится два месяца. На моей памяти это вообще единственный случай, когда через два года лейтенанта списывают на берег за «полную профессиональную непригодность». Подразумевается под этим лень, тупость, нежелание что-либо делать вообще. Добавь сюда подлость, стукачество, патологическое вранье.

Ишь, как ты за эти годы сумел перестроиться! Доходили и сюда слухи о твоем продвижении. Язык-то не стер еще о чужие задницы? Заткнись! Здесь ведь тебя знают как облупленного. Или еще «испачкаться» хочешь? И повторим процедуру, а? Вот, сынок, и дуй отсюда, не задерживаясь, без оглядки. А снова на этот корабль пошлют – откажись непременно, хоть мертвым прикинься: ты нашей повторной встречи просто не переживешь.

И еще запомни, Баклан, – это поможет тебе без приключений до сходни добраться – здесь не только офицеры уважают друг друга, но и мичманы и матросы. Веди себя соответственно.

Сергей широко распахнул дверь каюту и громко сказал:

– Вам налево следующая дверь, товарищ капитан второго ранга. Не ошибитесь больше. – И мощным пинком в зад отправил штабного представителя в указанном направлении.

Дронов постучался в каюту Сергея через сорок минут.

– Сергей Михайлович, как вы и сказали, начальник мастерской только что по береговому разговаривал. Я не знаю, куда он звонил, но ответил ему какой-то оперативный дежурный. Тогда наш попросил соединить его с кабинетом Любимцева.

– Молодец, Ваня! – Сергей хорошо знал, что капитан первого ранга Любимцев Валерий Яковлевич – заместитель начальника Технического управления флота, – теперь я знаю, откуда ноги растут.

– Как это, Сергей Михайлович?

– Ладно, не обращай внимания, что дальше говорили?

– Очень немного, но я понял. Наши фотки туда повез капитан второго ранга Потапов. Потом отдаст этому Любимцеву, но сам не знает, что везет: Сердюк папочку заклеил. Что из проверки вышло, говорит, сам Потапов расскажет, но облом полный. Откуда взялись эти фотки, шеф сам не представляет, но ему дали вы и пригрозили, что плохо будет, – на этом месте Сергей хмыкнул, – короче, что делать наш не знает, пусть сам капитан первого ранга решает, после того как снимки рассмотрит.

Дальше этот Любимцев на Сердюка наорал, что не может справиться с вами, а тот в ответ закричал, что видал он, что у самого Любимцева с проверкой вышло, и, вообще, что ему противны все закулисные махинации, не будет он подставлять своих людей и давить на них; хватит того, что работы выполняют. В общем, тот приказал нашему сидеть, не дергаться, продолжать операцию. Все инструкции шеф получит в самом скором времени.

– А когда точно и каким образом, не сказал? – спросил Редин.

– Не-а. Трубку бросил. А наш потом много плохих слов в пустой аппарат прорычал. Вам повторить?

– Ванечка, зачем же ты безобразие это слушал? Вот так само начальство может мне образцового старшину испортить.

Дронов заулыбался шутке.

Настроение у Сергея тоже было приподнятое. Все получалось. Карта пошла. Но вот ход сейчас не его. Жаль, что друг Леха оказался по другую сторону. И еще одна предательская мыслишка противным червячком сосала где-то глубоко внутри: а если это он, Редин, по другую сторону? Но мысль эту сейчас Сергей думать не хотел, а запрятал сосущего червячка еще поглубже и включил чайник:

– Придвигайся, Иван, к столу, у меня тут печенье, конфеты – будешь чай пить. Другого не предлагаю, знаю тебя. А как дяденька капитан разлагаться будет, ты не смотри. Мне можно, я еще даже в отпуске.

Пока закипал чайник, Редин успел принять порцию шила и теперь умиротворенно попыхивал сигаретой в кресле:

– Ты мне хоть подробности, Иван, расскажи, как с фотографированием получилось и печатаньем. А то ведь у нас с тобой все времени не было и словом обмолвиться. Да и когда еще будет?

– Да, Сергей Михайлович, без проблем. Я тогда сразу, пока все еще отдыхали перед авралом, Рощина нашего молодого с собой в зону взял: он на корабле-то всего ничего, не успел как следует запомнить, где и гальюны-то расположены. Фотоаппаратов у наших годков аж пять штук на выбор: они ж каждый час себя на память снимают в разных позах. Никто и не заметил, что я его брал, а потом на место положил. На кран Колю Фирсова посадил, сказал ему, что нумерацию стержней проверить надо, напутали что-то во время загрузки. Да я такую ячейку выбрал, что ему с «голубятни» не видно было, что мы делаем. Приподняли чуть, не подходя близко. Фотик с приближением я взял. Дальше все, как вы сказали: газета, бирка на переборке, непонятные конструкции в глубоком трюме.

Потом в поселке, когда за видеокассетами ездили, мужика в пункте уговаривать пришлось, чтобы за час сделал. Я ему двойную плату пообещал, и все тип-топ.

– Ну, с тем, что ты мне передал в пакете, я разобрался. Негативы и два экземпляра фотографий.