Фридрих Незнанский - Опоздать на казнь

В этот день они гуляли до поздней ночи. И уже когда собирались возвращаться домой, в конце освещенной улицы появилось шестеро «пролетарских». Ахмет сразу узнал их.

— Салман, их много, — вполголоса сказал он.

— Не бойся, — ответил Салман. — Положись на меня.

Фатима по-чеченски не понимала, но ледяное спокойствие Салмана передалось и ей.

Они продолжали не спеша шагать по улице навстречу хулиганам. Те шли молча, лишь тихо посмеиваясь в предвкушении забавы.

— Эй вы, чурки малолетние, давайте-ка мы вашу девку проводим. А вам баиньки пора! — наконец раздался голос, когда они поравнялись с бандой.

Салман молчал. Впрочем, Ахмет почувствовал, как тот напрягся.

Кто-то из банды протянул руку к Фатиме. В темноте блеснуло лезвие ножа. Даже не ножа, это больше походило на тесак, который вытачивали в железнодорожных мастерских из вагонных рессор.

— Ну давайте, мальчики, — почти ласково произнес тот, кто вытащил нож. — Идите домой.

И схватил Фатиму за локоть.

Что произошло дальше, Ахмет запомнил очень хорошо. Салман оттолкнул Фатиму назад и сам отскочил. Потом выхватил из кармана что-то, тускло блеснувшее в свете грязного фонаря, освещавшего улочку.

— Еще один шаг — и я стреляю, — сказал он спокойно, сняв пистолет с предохранителя.

Ахмет глазам своим не мог поверить. В руке Салмана был настоящий пистолет!

— Ну ты че, вообще, оборзел! — «пролетарский», впрочем, не потерял хладнокровия. — Думаешь, я твоей пушки испугаюсь? Пуганый, и не такими сопляками, как ты. В прошлом году освободился!

И он сделал шаг по направлению к Салману.

Выстрел прозвучал коротко и глухо. Салман умудрился приставить дуло к грудной клетке «пролетарца», так что пуля прошла навылет. Он рухнул как подкошенный.

— Валим отсюда! — почти шепотом произнес кто-то из «пролетарцев», и они всей гурьбой побежали прочь, оставив тело своего товарища на потрескавшемся асфальте. Впрочем, и Ахмет, и Салман, и Фатима тоже быстро скрылись.

На следующий день весть об убийстве потрясла поселок. Ахмет немного волновался за товарища, но тот хранил олимпийское спокойствие. Он не сомневался, что «пролетарцы» не выдадут.

— Почему? — задал ему вопрос Ахмет.

— Потому что мы — чеченцы, — ответил Салман. — Если они донесут, то завтра их самих убьют.

— Кто?

— А ты не знал, что в Пролетарском живут мои родственники? Вот они и убьют. Кровная месть…

Так Ахмет первый раз ощутил себя частью народа, который способен постоять за себя и который нещадно отомстит за каждого.

Это было приятно. Это было спокойно — например, «пролетарские» больше не появлялись в их поселке. Это вселяло уверенность в завтрашнем дне.

Но у Ахмета не было родственников. Своих родителей он не помнил, говорили, что они погибли, когда ему было не больше двух лет от роду. Воспитывала Ахмета дальняя родственница. Кроме нее, Ахмет родных не знал. И рассчитывать на то, что за него кто-то объявит кровную месть, было глупо. И Ахмет решил, что единственный выход — научиться самому мстить за себя. Его поразил тот случай, когда Салман застрелил из пистолета человека. Ахмет понял: для того чтобы стать сильнее всех, надо иметь в руках оружие.

Но где его взять? Тогда для Ахмета этот вопрос был серьезной проблемой. Единственным человеком, имеющим оружие, среди знакомых Ахмета был все тот же Салман. Но он, конечно, никому не показывал свой пистолет, а после убийства, возможно, вообще его выбросил или спрятал так, что ни одна живая душа его не найдет. Но Ахмет считал иначе. Он судил по себе. Вот если бы у него был пистолет, он бы его не выбросил. Он бы его, конечно, очень хорошо спрятал, но так, чтобы иногда любоваться им. Гладить его прохладную вороненую поверхность. Вдыхать запах оружейной смазки и пороха. Чувствовать в руке его тяжесть…

Долгих два года Ахмет выслеживал Салмана. Делать это было непросто, потому что они были друзьями и много времени проводили вместе. А Салман, ясное дело, наведывался к месту, где был спрятан пистолет, один.

И вот наконец Ахмету удалось узнать, где Салман прячет свое сокровище. Это был заброшенный барак в окрестностях поселка. Там, в узкой щели между перекрытиями, и хранился тот самый пистолет, аккуратно завернутый в промасленную бумагу.

Ахмет узнал тайну и теперь не мог усидеть на месте. Ему хотелось поскорее пробраться в тот барак и взять в руки оружие. Что он будет делать с ним дальше, Ахмет представлял плохо. Но главное — он будет обладать оружием…

Прошли две недели. Ахмет решил, что ждать достаточно, и, выбрав подходящий момент, когда Салман был в школе, пошел к заветному бараку. Без труда отыскал щель между перекрытиями. Вынул тяжелый сверток и развернул бумагу…

Да, это был он, тот самый пистолет. Изрядно потертый, видавший виды пистолет «ТТ», с накладками на рукоятке.

Теперь надо было уходить. Ахмет давно подыскал другое место, где он надежно спрячет пистолет. Он уже собирался снова завернуть оружие в бумагу, когда снаружи донеслись шаги. Они приближались. Человек явно шел к бараку…

Перед глазами Ахмета пронеслась давняя сцена на темной улице. Именно из этого пистолета был застрелен человек! И если оружие найдут в руках Ахмета, то именно его обвинят в убийстве!

Ахмет хладнокровно снял пистолет с предохранителя. И когда в двери появилась фигура, ни секунды не сомневаясь, нажал на спусковой крючок.

Выстрел прозвучал точно так же, как в ту ночь — коротко и глухо. Человек упал. Ахмет хладнокровно завернул пистолет в бумагу и направился к двери. И подойдя к выходу из барака, обомлел.

На пороге лежал Салман… Ахмет переступил через труп и осторожно огляделся. Нигде никого. Только метрах в пятистах от барака играли какие-то шкеты.

По дороге домой Ахмет без сожаления выбросил сверток с пистолетом в протекавшую неподалеку реку Нуру. Теперь он представлял опасность для него, так как за убитого Салмана будут мстить. И эта месть может оказаться посерьезнее милицейского расследования.

Но все обошлось. Ни милиция, ни родственники убийцу Салмана не нашли. И только один человек на всем белом свете знал, кто убил Салмана. Ахмет Гучериев…

Ахмет прошелся по комнате. Джабраил поворачивал голову вслед за ним.

— Кстати, насчет машины… Есть у меня мысль. — Гучериев умолк, раздумывая.

Джабраил почтительно выжидал.

— Пусть скажут, что это жена профессора убила. Нам так спокойней будет…

— Как это сделать? — удивился Джабраил.

Гучериев нахмурился:

— Придумай сам. Только так, чтобы комар носа не подточил. Понял?

— Да, Ахмет, — кивнул подручный.

— Тут одной машины мало… Надо чтобы несколько причин было ее обвинить. Ясно?

— Да, Ахмет, все сделаю.

— Хорошо… А теперь — давай, девок зови, обедать будем. То есть я буду обедать, а ты иди!