Фридрих Незнанский - Опоздать на казнь

— Можно просто Юрий…

— Хорошо, тогда и вы меня просто Оксаной зовите.

Дублинская протянула Гордееву руку, будто их только-только представили друг другу.

— А теперь, Юрий, я могу вас попросить, чтобы вы меня проводили?

— Конечно-конечно. Я сейчас сбегаю, поймаю машину.

— Не надо машину, — остановила его Дублинская. — Тут до моего дома не так уж далеко. Это вы с вашими московскими мерками привыкли всю жизнь на «колесах». А по-нашему городу не грех и ноги потоптать.

— Кстати, Оксана, а вы не думали, кто мог бы воспользоваться колесами вашей машины? Ведь их следы на месте преступления были одной из главных улик против вас. Я уже не говорю о ноже и следах грунта и бензина на вашей обуви…

— Как же не думать! Только об этом я в тюрьме и думала. Об этом и о Сереженьке. О Сергее Владимировиче. Вы поймите, такая трагедия. Он как пропал, я сразу почувствовала неладное, а у меня еще заявление не хотели брать, пока трое суток не пройдет. Так вот, я и так убивалась, места себе не находила, а меня же еще в его убийстве обвинили! Какая дичайшая несправедливость!

— Так что насчет вашей машины?..

Они шли по Арсенальной набережной, мимо Финляндского вокзала, мимо Военно-медицинской академии, Оксана все не выпускала его руку и вдруг Гордеев подумал: «Господи! Хорошо-то как. На свободе». Общее сближает. Юрий чувствовал уже к Оксане Дублинской все нарастающую симпатию, пришедшую на смену чувству вины.

— Понимаете, последнее время в нашем дворе, а это, между прочим, очень старый и почтенный двор, крутились какие-то подозрительные личности.

— Подозрительные?

— Ну такие, кавказского типа, — сказала Оксана и неожиданно смутилась. — Я понимаю, что это некорректно — всех кавказцев держать на подозрении, но если так складывается… Причем моя соседка уверяла, что это были не просто кавказцы, а именно чеченцы. Согласитесь, сейчас война и настроение по отношению к ним соответствующее, особенно после всех этих взрывов и терактов на мирных территориях. Но все же двор, я повторю, у нас солидный, никто квартиры не сдает, чужих людей практически нет. А тут приходили эти кавказцы, стояли в уголке, окна рассматривали, будто поджидали кого. У нас многие соседи тогда сигнализации на машины поставили — до этого все же тихо было, и нужды никакой. Мне Сергей тоже говорил, что нужна сигнализация. Но вот как-то руки не дошли.

— То есть, вы думаете, что эти кавказцы, то есть чеченцы, и могли угнать вашу машину?

— Нет-нет, что вы! Я просто думала о том, что машина стояла без сигнализации и воспользоваться ею мог кто угодно. Ну а о находках в нашей квартире я не знаю, что и думать. Впрочем… как-то раз, когда я вернулась домой, мне показалось, что в квартире кто-то побывал.

— То есть?

— Ну, вы понимаете, просто показалось… Хозяйка всегда инстинктивно запоминает расположение вещей, запахи. А тут я пришла, и пахло чем-то незнакомым. И тряпка.

— Какая тряпка?

— Половая. Она была сбита. А я всегда ее аккуратно стелю у двери.

Оксана вздохнула, Юрий не нашелся, что ей ответить. Он знал и ее двор, и ее машину. Действительно, сигнализации на ней не было, и угнать ее мог кто угодно. Он же сам брал пробы почвы с ее шин. Но вот промелькнувшие в рассказе Оксаны чеченцы сразу встревожили адвоката. что-то уже всплывало в деле Дублинского с кавказским акцентом.

Точно, накануне, когда рыдающая Лена ворвалась в их номер в «Октябрьской» и рассказала ему об убийстве Аронова, Гордеев, сам только-только прибывший из тюрьмы, долго ее успокаивал. Вот тогда, подробно пересказывая все, что она услышала от знаменитого картежника, Лена и произнесла: «Слушок такой был, что калининградцы здесь с чеченами столкнулись. Только не говорил я вам этого. Видит бог!»

Проводив Оксану до самой квартиры и вежливо отклонив предложение зайти на чашечку кофе, Гордеев распрощался и тут же принялся названивать Лене на мобильный, чтобы поделиться новой версией.

Лена же с Андрюшей опять копались в картотеке уголовного розыска. Все, кто имел отношение к Калининградской области, проживал там, имел какие-то связи или родственников, все эти люди требовали тщательной проверки.

Но работы оказалось через край.

С тех пор как Прибалтика стала заграницей и Калининград оказался анклавом, отрезанным от «большой земли», многие жившие там переехали именно в Петербург. Потому что близко, привычно и климат похож, то же Балтийское море.

— Андрюша, а может, перерывчик устроим? Кофейком побалуемся? — сказала Лена в курилке на лестнице, куда они вышли на минутку покурить да отдышаться от архивной пыли.

— Как прикажете, сударыня!

— Ну вот, потереби там девиц, ты молоденький, хорошенький, они тебе не откажут. А на меня они волком смотрят.

Андрюша засмущался, его еще не называли «хорошеньким», и чтобы Лена не углубилась в столь скользкую тему, он побежал исполнять поручение.

Спустя несколько минут они сидели и пили мутный растворимый кофе в каком-то закутке. Из щербатых безручных чашек с коричневатым сахаром, который черпался из использованной кофейной банки, переоборудованной под сахарницу. Андрей даже успел смотаться в ближайший коммерческий ларек и принес подтаявшую шоколадку.

— «Летний сад», — прочитала Лена на этикетке. — Эх, а я даже в Летнем саду в этот приезд не побывала. Нигде не была, ничего не успеваю.

— А как же «Матросская тишина» — шикарный ресторан? — спросил Андрюша и фыркнул.

— Да ладно, не тебе, Андрюша, смеяться, вы там и сами не блестяще себя повели.

— Что пардон, то пардон! А в Летний сад я вас свожу запросто, когда изволите.

— Договорились. Андрей, а вот скажи, по последним оперативкам ничего для нас интересного не проходило — перестрелки, стыки криминалитета, что-то похожее на передел власти в городе? Ну в смысле криминального передела.

— Да нет, Елена… — Андрюша замялся, но по отчеству Бирюкову называть не стал. Она ему нравилась. А отчество подчеркивало факт, что Лена является для Андрюши всего лишь начальством. Причем высоким, московским начальством, а этого молоденькому питерскому оперативнику хотелось бы избежать. Хотелось ему легкого флирта, нарушения субординации, разговоров не по службе, но кроме как опускать отчество и колебаться между «вы» и «ты» — на большее Андрей не решался.

— Понимаешь, Куухолайнену сообщили, что погиб Алек Зандер. Значит, должны быть какие-либо сведения о его гибели. Пьяная драка, автомобильная авария, перестрелка. Если его нет в сводках, значит, он должен быть жив и надо его искать.

Покончив со скромным обеденным перерывом, Лена с Андрюшей вернулись к картотеке.

Оперативник приволок распечатки последних сводок за десять дней. Никакого Алека Зандера в них не значилось. Не было также и сколько-нибудь подходящего трупа. Из совсем уж неопознанных привлекателен в плане идентификации мог оказаться только труп, найденный в карьере. тот самый, которого изначально приняли за Дублинского.