Фридрих Незнанский - Последняя роль неудачника

— Мне кажется, квартира практически пустая.

Она на это не отреагировала, зато сказала:

— Ну надо же, какое совпадение: пальма! Это ведь пальма, я не ошибаюсь?

— Да.

— Тренер носился с ней как с писаной торбой. Он уверял меня, что поливает ее каждый день.

Тут Гордеев cпросил себя, а стал бы он говорить ей об этом? И определенного ответа не нашел: не исключалось, что так оно и было бы. Девушка продолжала:

— Ну надо же, как интересно! Очень похожая картина висела и у тренера.

— Часто произведения абстрактного искусства только кажутся на одно лицо, а в действительности это далеко не так, — ответил Гордеев с досадой.

Войдя в гостиную, девушка радостно хлопнула в ладоши:

— Да и комнату не отличить. Та же самая мебель, может, только расставлена чуточку иначе.

— Но ведь тут только кресло, стол и диван, — заметил он, подавая ей бокал с морсом.

— Вот я и говорю. — Она осушила бокал в два счета.

На этот раз он промолчал. Девушка уселась на диван и закинула ногу на ногу. Казалось, она была всем очень довольна и явно ждала от Гордеева новых знаков внимания. Гордеев направился было к магнитофону, но передумал, потом вспомнил, что в холодильнике у него есть мартини, однако снова передумал и, присев напротив девушки, спросил:

— Вы позволите задать вам несколько вопросов?

— Сколько угодно.

— Когда вы были здесь в первый раз, тренер ставил музыку?

— Да, кажется.

— И угощал вас чем-нибудь, например мартини?

— Нет, он налил мне вермута.

— Это ведь одно и то же.

— Разве?

— После чего тут же подсел к вам на диван, не так ли?

— Да, подсел, — подтвердила Алла. — А что?

— Постойте. И начал ухаживать за вами?

Вопрос немного смутил ее. Она спросила:

— Извините, но почему вы спрашиваете об этом?

— Не беспокойтесь, — сказал Гордеев, — я не стану задавать вам нескромных вопросов. Меня интересуют лишь, как говорится, побочные детали. Итак, он начал ухаживать за вами. Сознайтесь, — тут Гордеев на секунду задумался, — для того чтобы вплотную приступить к делу и в то же время не смущать вас, он сперва сел напротив вас, а потом рядом?

— Кажется.

— А потом, например, не погладил ли он вас по руке?

Алла рассмеялась:

— Но как вы угадали?

Как он угадал? Не мог же Гордеев ей ответить, что как раз то же самое собирался проделать и он. Юрий смотрел на девушку, и теперь ему казалось, что ее окружает невидимая черта, которую опасно переступить, как опасно приближаться к столбам с проводами высокого напряжения. В самом деле, он не мог ни сказать, ни сделать ничего, что, видимо, уже не было сказано или сделано при тех же обстоятельствах тренером. И этот тренер, в свою очередь, был не чем иным, как первым зеркалом в бесконечном ряду зеркал, к примеру, парикмахерской, в которых, насколько хватает глаз, он не увидел бы ничего, кроме себя самого. Наконец он спросил:

— Скажите, этот ваш тренер был похож на меня?

— В каком смысле?

— Внешне.

Прежде чем ответить, Алла долго его разглядывала.

— Ага. Чем-то вы с ним схожи.

— А точнее?

— Не могу сказать.

— Ну все-таки?

— Не помню.

— Аллочка, постарайтесь, пожалуйста!

— Ну… Вы оба не уроды, что ли…

— Спасибо.

— … И не красавцы, не высокие, но и не малорослые, не молодые и не старые. В общем, таких полно.

Гордеев ничего не сказал, только посмотрел на нее, думая, что приключение можно считать оконченным: цветочница превратилась для него в некое табу, и единственное, что ему еще предстояло сделать, это найти благовидный предлог, чтобы выставить ее за дверь. Девушка, кажется, заметила происшедшую в нем перемену и спросила с некоторой настороженностью:

— Что это с вами? Я сказала что-нибудь не то?

Сделав над собой усилие, он поинтересовался:

— А что, по-вашему, много таких мужчин, как я и этот баскетбольный тренер?

— Немало. Вы, как бы это сказать, ну, массовое явление, что ли.

Тут Гордеева передернуло, и девушка вдруг все поняла.

— Ага, догадываюсь! — воскликнула она. — Вы обиделись на то, что я назвала вас серединкой на половинку, сказала, что таких много, правда?

— Не то чтобы обиделся, — ответил Гордеев, — а, скажем, у меня опустились руки.

— Это почему же?

— Так. Мне кажется, что я делаю то же самое, что делают другие, вот я и предпочитаю теперь ничего не делать.

Алла попыталась его утешить:

— Со мной у вас не должны опускаться руки. И потом, клянусь вам, мне больше нравятся такие мужчины, как вы, самые обыкновенные, чтоб ничем не отличались от других, ведь про таких с самого начала знаешь, что они скажут и что сделают.

— Ну вот мы и познакомились, — объявил Гордеев вставая. — А теперь прошу прощения — у меня срочная работа.

Они вышли в коридор. Нельзя сказать, чтобы у девушки был убитый вид, пожалуй, она даже улыбалась.

— Не нужно так злиться. Не то вы действительно станете совсем как тренер.

Гордеев немного оживился.

— А что еще сделал тренер?

— Поскольку я сказала ему однажды, что он мужчина, каких полным-полно, распространенный тип, что ли, он разозлился, ну точь-в-точь как вы, и выставил меня за дверь.

Гордеев молча открыл дверь, и она рассмеялась уже откровенно.

Подслушивающих и подсматривающих устройств в офисе Филипп со Щербаком не нашли, зато обнаружили кое-что более любопытное — «клавиатурный жучок». Это совсем свежее изобретение, функция которого, как объяснил Коля Щербак, была предельно проста. Едва на компьютере начиналась работа, о любом прикосновении к клавишам становилось известно кому-то еще. Более того, на экране шпиона, считывавшего информацию, была картинка монитора. «Клавиатурный жучок» был достоянием российской науки, и, кажется, Щербак с Филей этим гордились. А может быть, они просто были удовлетворены, что отработали не зря.

Что же получалось? Розанов решил открыть в Химках филиал. Договорился с отцами города о всяческом содействии и аренде прекрасного помещения в самом центре. После этого в Химки приехал Гордеев, подписал бумаги, закупил оргтехнику и… его тут же кто-то посадил на крючок? Ему продали аппаратуру, которая заведомо будет прослушиваться или просматриваться? Был ли в курсе продавец? И вообще, кто мог знать обо всей этой истории, кроме них с Розановым? Гордеев обдумал ситуацию с разных сторон и решил своего шефа пока в нее не посвящать.

— А можно оставить «жучок»? — спросил он у оперативников.

— Не понял, — сказал Филя, а Щербак почесал затылок.

— Можно ли сделать вид, что я не догадался, но в свою очередь засечь тех, кто охотится за моей информацией?

— Ага, — сказал Филя, что отнюдь не означало «да», а означало, что он понял вопрос. Щербак почесал затылок еще сильнее, а потом ответил: