Фридрих Незнанский - Последняя роль неудачника

— Почему? И воровать, и делать честный бизнес можно по-всякому.

— Стебаться будем или слушать?

— Извини.

— Как учил меня в юности один знакомый медвежатник, — обойдемся без имен, — хочешь кое-что иметь — никогда не бери, что попало, а только самое хорошее, а самое хорошее начинается там, где кончается просто хорошее, и смотреть при этом надо наверх, а не вниз.

— Ничего не понял, — сознался Гордеев.

— Что же тут непонятного? Лучшее начинается там, где можно сказать про хорошую женщину, хорошую квартиру и хорошую машину, что это — мое. Так вот, лучшее начинается там, где еще лучшую женщину, или даже нескольких, еще лучшую квартиру и более шикарное авто, или несколько, называют своими. И если ты все это имеешь, значит, ты принадлежишь к лучшему меньшинству общества, а не к тому большинству, которое гораздо хуже его. Вот поэтому-то, когда ищешь цель, смотреть при этом надо наверх, а не вниз.

— Интересно.

— Жизненно, — возразил Простужаев. — Тогда ты автоматически входишь в лучшие круги общества. Сознание того, что ты собственник материальных ценностей, приносит радость, так же приносит ее и ощущение, что ты собственник людей. Ну если уж нет химического завода, где можно заставить кого-то работать на себя, то наверняка есть собственный уклад домашней жизни, при котором найдутся такие люди, в основном особы женского пола, вот их-то и можно заставить работать на себя. И не только собственных жен, конечно. Или есть информационное пространство, где можно эти свои идейки оглашать. Или есть и то, и другое, и третье…

Гордеев вспомнил эмансипированную москвичку Грушницкую. Ей бы такие речи показались весьма примечательными. Впрочем, бог с ней, с Грушницкой, тут, похоже, дела серьезные закручиваются.

— Ты это все к чему мне говорил?

— Все, мне это больше не с руки и так уже наболтал — себе дороже, — объявил Простужаев и поднялся на ноги.

Гордеев понял, что это действительно конец разговора. Тут в кармане завибрировал мобильный телефон.

— Привет, — сказал Гордеев, глянув на дисплей: это звонил Денис Грязнов.

— В магазине «Ле Футюр» появилась настоящая находка для начинающих шпионов — миниатюрное фоторужье весом всего сто пятьдесят пять граммов, оно совмещает в себе цифровую камеру, видеокамеру и микрофон!

— И сколько стоит?

— Не спрашивай. А еще там есть водонепроницаемые чехлы для мобильных телефонов.

— Денис, — разозлился Гордеев, — ты зачем мне голову морочишь?!

— Звоню сообщить, что нашли мы твоего злодея.

— Которого? — быстро спросил Гордеев.

— Ого, — оценил Денис, — вижу, ты весь в делах. Похвально, старик, похвально. Знаешь, я тут недавно по радио слышал забавное выраженьице: у верблюда два горба, потому что жизнь — борьба.

— И что?

— Это про тебя. У тебя вся жизнь борьба. Совершенно разучился удовольствие от простых вещей получать.

— Иди ты.

— Сам иди, — сказал Денис и отключился.

Гордеев вздохнул и набрал его номер.

— У аппарата, — послышался бодрый голос.

— Извини, вырвалось. Устал я что-то в этой провинции…

— Вот, — назидательно сказал Денис, — а ведь ты там толком еще и не жил.

— Может, ты все-таки скажешь, зачем звонил? Какого злодея нашли?

— С татуировкой. Напомни, что у него там было написано?

— «Святой Отец, спаси и сохрани раба Божьего Ми…»

— Митрича.

— Митрича? — удивленно переспросил Гордеев.

— Говорю же, Митрича.

— Так это он Митрич, что ли?!

— Нет, он действительно оказался Василием. Только не Кияшко, а Баклановым.

— А при чем тут тогда Митрич?

— Вот, это самое интересное. Митрич — известный в криминальной среде человек, выходец из Зеленогорска, а твой Василий входил в его группировку, он тоже из Зеленогорска. Все придурки в его команде сделали себе татуировку — в знак верности боссу, что ли. Бывают же на свете совпадения и почему-то достаются они исключительно адвокатам!

— А теперь, значит, не входит он больше в группировку Митрича, — хмыкнул Гордеев.

— Не входит, — подтвердил Денис. — Потому что группировки уже нет. И самого Митрича нет.

— Объясни, — потребовал Гордеев.

— Все очень просто. Известный бандюган Митрич был убит в мордовской колонии усиленного режима при попытке к бегству полтора месяца назад.

— Хорошо, — с чувством сказал Гордеев.

— А твой Бакланов ушел на вольные хлеба, занимался всем понемногу, в самых разных вещах подозревается. Так что ты закругляйся там и приезжай опознавать гада, мне с Петровки друзья звонили, искали тебя. На этом Бакланове — пара нераскрытых убийств, автонаезд — и это еще мелочи, понял?

— Понял. Значит, его «колонули»?

— Еще бы.

— И он что-то рассказал?

— Запел как соловей!

— Это касается Зеленогорска? Слушай, Денис, — осенило Гордеева, — а он тут, в Зеленогорске, никого не угробил?

— Не знаю, я же не следователь. Приезжай в Москву, сам все выяснишь.

Денис еще что-то говорил, но Гордеев уже слушал его вполуха, он думал, что заведение «У Митрича», которое он уже несколько раз посетил, вполне возможно, неспроста имеет такое название. Он попрощался с Денисом и позвонил Сергеенкову.

— Петр Петрович, это Гордеев. Ты можешь для меня кое-что выяснить?

— Снова-здорово, — проворчал Сергеенков.

— Тут у вас, в Зеленогорске, есть один кабачок. «У Митрича», знаешь?

— Конечно.

— Под кем он теперь? Что за «крыша», кто хозяин — можешь узнать?

— А что тут выяснять, — сказал Сергеенков. — Никакой «крыши», все законно, все легально. Конечно, я знаю, чей он сейчас. Солидному человеку принадлежит. Вам фамилия нужна?

Черт, подумал Гордеев, получается, это же та самая газетная новость, что валялась у меня в Москве на балконе: известный музыкальный продюсер открыл радиостанцию в Подмосковье… А зачем, интересно? На хрена попу гармонь, спрашивается?

— А не кажется ли вам, Валентин, — сказал Варенцов, — что современная цивилизация с ее комфортом, потреблением, крупными и мелкими радостями жизни отнимает у человека самое главное: любовь, религию, осмысленность существования, наконец! Обделенный высшими ценностями, человек живет бесцельно, уныло осознавая эту самую бесцельность и тщетно пытаясь ее преодолеть. А поскольку жизнь пуста, бездумна и безумна, то уж позвольте мне ее наполнять по собственному разумению!

— Не понимаю, — признался Валентин.

Они сидели в студии. Эфир Валентина только что закончился, и Варенцов просто зашел поболтать.

— Попытаюсь объяснить… Человек не обязан подчиняться естественному порядку, поскольку тот ему совершенно чужд. Так давайте же отважимся совершить насилие над этой непонятной природой, овладеть искусством наслаждаться ею!

— Что вы хотите этим сказать?