Фридрих Незнанский - Славянский кокаин

— Ну была, ну и что?! — несколько агрессивно отреагировала директриса. — Это она на него глаз положила, а вовсе не наоборот!

— Так они же вроде поженились потом, — заметил Денис.

— Я и говорю, задурила парню голову! — загремела директриса. — Наверно, это она его Америкой и совратила!

«Да уж, не иначе», — подумал Денис и попытался перевести тему:

— А были у него враги? Те, кто не слишком ему симпатизировал, те, кто его боялся, или наоборот?

— Не думаю, не думаю… Хотя, возможно, Доморацкий? Никита Доморацкий, пожалуй… У них вроде как общая компания была, но Доморацкий Валечку явно недолюбливал.

— А вы что-нибудь знаете об этом Доморацком? Чем он после школы занимался?

— Понятия не имею. Это был не самый благодарный ученик, знаете ли. После выпускного бала я его никогда больше и не видела.

«Можно вообразить, Бакатина видела», — не без раздражения подумал Денис.

Пожалуй, во всем, кроме химии, Валя Бакатин был старательным мальчиком. Первая учительница не могла нахвалиться его усидчивостью, усердием, исполнительностью и обязательностью, умением схватывать на лету любую тему и безупречно выполнять домашние задания. Мама, возвращаясь с родительских собраний, смеялась и говорила, что ей даже неловко посещать подобные мероприятия. А большинство остальных родителей с плохо скрываемым раздражением и завистью бросали на нее испепеляющие взоры.

В первом классе Валя был командиром октябрятской звездочки. В конце второй четверти он стал санитаром — весьма почетная должность — проверял чистоту рук одноклассников на входе в кабинет, следил за ношением сменной обуви и даже готовил доклады о здоровом образе жизни. Во втором же классе отличник Бакатин единогласно был выбран старостой. В то время как все его одноклассники и приятели по двору с дикими воплями носились по улицам, то играя в «войнушку», то изображая из себя гордых и отважных индейцев западных прерий, Валя сидел с книжками дома. В первый же месяц учебного года он умудрялся перерешать весь задачник по арифметике, прочитать весь курс литературы и подготовить несколько великолепных докладов по разным предметам. Мать, временами силой и скандалами, заставляла сына отвлечься от учебников и выгоняла того на улицу. Но Бакатину было скучно там. Он не понимал прелести размахивания палками, имитирующими мечи, не видел практической пользы от лазанья по деревьям и пальбы из рогатки в голубей — это пришло позже, когда он подружился с Груздем и Мишиным, и роль «ботаника» в их компании окончательно перешла к последнему. А пока что Бакатин наблюдал за своими сверстниками с недетской иронической улыбкой и возвращался домой. Мать в отчаянии всплескивала руками и оставляла ребенка в покое.

Валя имел твердый, независимый характер, пользовался уважением среди ровесников. К его мнению всегда прислушивались, его слово в спорах всегда было решающим, а ребята считали за счастье и великую привилегию дружбу с Валей Бакатиным.

С течением времени Бакатин без труда дослужился до гордого звания командира пионерской дружины, стал лицом начальствующим, принимал участие в решении внутришкольных вопросов и проблем и завоевал авторитет человека вдумчивого и надежного. Он получал какое-то сложно объяснимое удовольствие от выступлений на собраниях пионерии, читки докладов и вынесения строгих выговоров хулиганам и двоечникам. Валин школьный дневник кишел отличными оценками и хвалебными записями, он с неистовством вел общественную работу, организовывал пионерский досуг и выпускал стенгазету, в которой протаскивались неугодные Бакатину соученики. От его мнения вообще зависела школьная судьба ребят. Стоило только Вале рассориться с кем-нибудь из приятелей, как в классе тотчас объявлялся негласный бойкот, ребенок немедленно становился изгоем. С ним никто не садился за одну парту, не разговаривал и не играл на переменках. Все это продолжалось до тех пор, пока Бакатин милостиво не соизволял заговорить с отщепенцем. И тогда вдруг все окружающие вновь начинали его замечать, общаться и давали списывать задачки.

Половина старшеклассниц были влюблены в Бакатина, присылали многозначительные записки и назначали свидания. Одна Наташенька Фейгина чего стоила! Валя поливал их презрением, не обращал никакого внимания и считал глупыми курицами. Девчонки мучались, изводились ревностью и рыдали друг у друга на плечах в школьном туалете. А жестокосердный герой был непреклонен, уверенно ступал по девичьим сердцам, слегка морщась от их хруста.

Однажды, задержавшись в читальном зале, сидя за дальним столом, спрятанным за стеллажом с книгами, Бакатин подслушал разговор двух учительниц. Те не заметили ученика и беспечно разговаривали о своем.

— У тебя сколько отличников будет?

— Ох, два от силы. Совсем дети мои разленились. Нахватали двоек к концу четверти. Да и эта грымза старая, химичка, взбесилась, проставила всему классу неуды за контрольную, теперь вот ходят, исправляют. А у тебя как?

— А у меня и того хуже, — отвечала Валина классная руководительница. — Один Бакатин. Но тот уж без сомнения. Удивительно способный парень, схватывает на лету. И главное, — с какой легкостью. Ведь если бы зубрил — так нет же. Но зато упорный, волевой. Если что-то не получается, сутки будет сидеть, пока не добьется своего.

— Ты думаешь, это хорошо? — спросила другая.

— А как же?! Настойчивость для мужчины — отличное качество.

— Но он же как будто не ребенок. Я ни разу не видела, чтобы он с мальчишками развлекался, глупости какие-нибудь делал.

— Слушай, я тебя не понимаю, что плохого в том, что парень не делает глупостей? — возмутилась Наталья Ивановна.

— Но ведь каждый нормальный мальчишка должен делать глупости. Так положено, это закон такой. Он должен драться, ссориться с родителями, хулиганить. Одним словом, быть нормальным подростком, а этот странный какой-то.

— Он не странный, — заступалась за любимого ученика классная. — Он просто умный и серьезный. У него времени на всякую дурь нет. Он делом занимается, у него впереди большое будущее.

— Не сомневаюсь. Но ему же вспомнить будет нечего, кроме того, как он на собраниях выступал. Посмотри, все уже перевлюблялись давно, а Бакатина я даже ни разу не видела разговаривающим с девочкой не по пионерским вопросам.

— Ты к чему детей толкаешь, я не понимаю? К тому, чтобы они переженились в десятом классе?

— Да при чем здесь это? Я о другом говорю. Я пытаюсь объяснить, как должен вести себя нормальный живой ребенок. Хулиганить, влюбляться, переживать, хватать двойки, набивать шишки. А Бакатин, он как робот. Механизм, работающий без сбоев, не дающий осечек. Жуть. Мне ему в глаза смотреть страшно, там такая пустота пугающая, никаких эмоций. Кажется, он когда смотрит на тебя, по гаечке разбирает и изучает, что там у тебя внутри.