Фридрих Незнанский - Золото дикой станицы

Его попутчики — степенная пожилая пара — ели только свое, припасов у них было столько, словно они собирались весь отпуск продержаться на этих стратегических запасах. Все выглядело очень аппетитно, и запах источало такой же — аппетитный и свежий. Антон не удержался и сглотнул слюну, провожая взглядом соленый огурец, который сосед откусывал аккуратно, над блюдечком, причмокивая и довольно жмурясь. Попутчица, наверное, увидела жадный взгляд Антона и угостила его. Ничего вкуснее он никогда не ел.

— Впервые ем такой вкусный огурец, — похвалил Антон. — Засол — необыкновенный.

Дама улыбнулась, довольная похвалой.

— Могу рецепт дать. Вы действительно такой ни у кого не могли есть. Это наш, семейный рецепт.

— К сожалению, не смогу воспользоваться, — вздохнул Антон. — Некому солить… — И стал вспоминать, не заготавливает ли Ирина всякие разносолы на зиму. Вроде бы на стол у них всегда все подается в магазинных банках. Наверное, все-таки не занимается она консервированием. А то бы можно было ей подарить рецепт… И подружка ее Катя тоже не отличается рачительностью, а жаль. Соленые огурцы он любит…

Соседи по купе на станциях выходили только глотнуть свежий воздух. Они осуждающе смотрели на пассажиров, скупающих на платформах все подряд. Наконец мужчина прокомментировал повальное обжорство:

— Удивляюсь невежеству нашего народа. Посмотрели бы они на эти продукты через микроскоп, на эту рыбку — рассадницу микробов, на эту картошечку, приготовленную в антисанитарных условиях…

— Простите, а кто вы по профессии? — поинтересовался Плетнев.

— Врач-микробиолог, — представился серьезный господин.

— А я паразитолог, — отрекомендовалась дама. — А вы чем занимаетесь?

— Да и я всяких паразитов ищу, — пошутил Антон.

Но попутчики его юмор не поняли и весь дальнейший путь посматривали на Антона с подозрением.

Антон мыслями вернулся к сцене прощания с Васей. Конечно, лучше было бы оставить его с Ириной. Но и так с Турецким у него полный разлад. Приходится чем-то жертвовать ради мужской дружбы. В данном случае пришлось принести в жертву и собственного сына, и женщину, которая была ему совсем не безразлична. Он знал, что Ирина искренне любит Васю. Но он также знал, что Турецкий не верит в то, что Ириной движет материнский инстинкт, он считает — Вася для нее прикрытие. Какой же Сашка глупец, если не сказать хуже!

Антон уже думал-передумал эту ситуацию, а на душе все равно было скверно. Надо как-то отвлечься, и он раскрыл детектив с заманчивым названием «Прогноз гадостей на завтра», который купил на вокзале в газетном киоске. Попытался погрузиться в чтение, но никак не мог сосредоточиться. Мысли перескочили на разговор со Щеткиным, его предотъездные наставления, как будто Антон только вчера родился на свет. Конечно, давно пора уже привыкнуть к тому, что Щеткин из тех людей, о которых говорят — мягко стелет да жестко спать. Человек он хороший, спору нет, но любит покомандовать. А Антон терпеть не мог, когда кто-то пытался им командовать. И Щеткин, кстати, это тоже знает, но вот такая натура у человека.

Если бы Щеткин был более чувствительной натурой, ему бы точно икалось в этот момент. Но Петр был человеком обыкновенным, вполне земным, и мысли его сейчас тоже занимали земные. А если точнее — он сидел в кабинете главврача психбольницы номер восемь и внимательно его слушал, пытаясь уяснить, что за тип этот Ахметов, который так ловко прятался от правосудия и, как выяснилось, заодно и подлечился.

— Ахметова подлечили, он успокоился, ведет себя тихо. Поначалу приходилось за ним присматривать. После неудачной попытки суицида бывает, что человек хочет довести дело до конца.

— Так мы можем его забрать?

— Забирайте, сейчас его приведут.

В двери кабинета постучали и медбрат пропустил вперед Ахметова. Невысокий коренастый человек лет пятидесяти переступил порог и сдержанно поздоровался с главврачом. Он окинул посторонних людей беглым взглядом. Его безучастное лицо напряглось, когда Щеткин заговорил:

— Мы вас разыскиваем уже две недели, Ахметов.

— А зачем я вам нужен? — с вызовом спросил Ахметов. Больничная пижама в мелкие голубые цветочки сидела мешковато, и короткие брюки открывали голые волосатые ноги. Его самоуверенность выглядела довольно нелепо на фоне неприглядной одежды.

— Ну об этом мы поговорим в МУРе.

Если Ахметов и испугался, то виду не подал.

Уже в МУРе, во время допроса, когда он неумело пытался симулировать помешательство, Щеткин тут же предъявил ему заключение психиатрической экспертизы из знакомой Ахметову психбольницы номер восемь, где черным по белому было написано, что он вменяем.

— Это я сейчас вменяем, — принялся скандалить Ахметов. — Пусть вам моя первая жена скажет — зачем тогда «скорую» вызывала, если я вменяем? — он бросился на пол и стал биться головой об потертый паркет.

Щеткин молча наблюдал за «припадком» Ахметова, потом ему надоело и он закурил, стряхивая пепел в пепельницу. Ахметову тоже надоела роль припадочного, он полежал еще немного, потом отряхнулся и сел на стул.

— Ваше заключение неправильное, — сказал он вполне спокойным голосом. — Я тоже не первый день на этом свете живу, начальник. И законы знаю. У вас заключение от моего лечащего врача. А нужна психиатрическая экспертиза.

— Ишь ты какой грамотный! — удивился Щеткин. — Небось набрался ума в психушке, пока с больными общался. Они вполне могут подковать, там люди встречаются очень начитанные. Ну, если ты уже успел соскучиться по психушке, мы тебя туда определим. Но теперь уже в другую. На обследование. Чтобы все по закону было. Клиент всегда прав, — добавил он, вспомнив фразу из какого-то кино.

Ахметов недоверчиво взглянул на следователя, не зная как реагировать. То ли рассмеяться, как шутке. То ли обидеться за оскорбление.

Когда Ахметов прибыл из психиатрической клиники имени Сербского, где проходил психиатрическую экспертизу, вид у него был отдохнувший, как после курорта.

— Ну как жилось-поживалось? — поинтересовался Щеткин, глядя на округлившуюся физиономию Ахметова.

— Кормили хорошо, — коротко ответил он.

— Я рад за тебя, Ахметов, потому что это были твои последние каникулы, — съязвил Щеткин. — Вменяем ты у нас, голубчик, как не крутись, а вменяем. Вот заключение, о котором ты так пекся. Прочитать полностью или сказать одной фразой? Если одной фразой, то на момент совершения преступления ты был вменяем.

— Я вообще не понимаю, почему вы на меня вешаете эти убийства! — вдруг истерически закричал Ахметов. — Я любил свою жену, понимаете? Я ее любил! И ее детей любил. Как своих воспитывал четыре года. Мы жили хорошо, дружно, у кого хотите спрашивайте.