Фридрих Незнанский - Клуб смертельных развлечений

В воскресенье 14 апреля в Москве были задержаны двенадцать активных участников преступной группировки, среди которых несколько высокопоставленных сотрудников столичной милиции, — сообщил агентству «Интерфакс» представитель МВД России. Прокуратура, МВД и ФСБ России начали проверку информации о причастности задержанных участников организованной преступной группировки, состоявшей из сотрудников ГУВД Москвы, к серии заказных убийств, грабежей и разбоев. Уже установлена мастерская, где из газовых пистолетов путем доработки преступники изготавливали огнестрельное оружие для дальнейшей продажи другим организованным преступным группировкам. Оперативно-следственные действия, которые проводит следственная группа, доказывают, что нити этого дела ведут на самый верх.

15 апреля стало известно, что российский олигарх и нефтепромышленник Станислав Максаков купил американскую бейсбольную команду «Томагавки из Оклахомы». По слухам, сделка оценивается не менее чем в 200 миллионов долларов. Бейсбол в США необыкновенно популярен, и, вероятно, Максаков сделал выгодное вложение капитала, однако этот его шаг привел в негодование спортивную общественность России. Министр по делам спорта уже выступил с заявлением о том, что, разумеется, своими деньгами бизнесмен может распоряжаться как ему заблагорассудится, однако если он не знал, куда пристроить столь крупную сумму, то мог обратить свой коммерческий взгляд на родное отечество, в котором спорт, как детский, любительский, так и профессиональный, постоянно испытывает трудности с финансированием.

В субботу 20 апреля в Москве на Ярославском шоссе откроется первый отечественный гипермаркет сети «Москарт».

Как сообщил руководитель Департамента потребительского рынка и услуг правительства столицы Анатолий Евгеньевич Локтев, в создание гипермаркета, аналогов которому ни в Москве, ни в России пока не существует, вложено 28 миллионов долларов. Он отметил, что столичные власти намерены расширять сеть российских супермаркетов — в ближайшие годы в Москве появятся еще восемь — десять таких центров. Два из них будут открыты уже в 2003 году, а остальные — в течение 2004 года. На церемонии открытия гипермаркета намерен присутствовать мэр столицы. «Москарт» на Ярославском шоссе располагается на площади 16,5 тысячи квадратных метров и состоит из двух торговых модулей: гипермаркета и торговой галереи, где предложено более 50 тысяч наименований продовольственных и промышленных товаров. Гипермаркет имеет наземную парковку на 1000 автомашин. Численность персонала составляет около 600 человек. По информации «Интерфакса», гипермаркет построен на средства ООО «Москарт».

Детство всегда было для него понятием относительным. Оно не имело четко очерченных границ. В тот момент, когда у большинства детей оно сменялось отрочеством, у него началась свобода. Он не помнил своих родителей. По тем обрывочным сведениям, которые доходили до него, его отец вроде бы умер, а мать половину своей жизни промаялась в психиатрических лечебницах. Где она была сейчас, никто не знал. Единственное, что осталось ему в наследство, была самая обычная фамилия Дубинин. Впрочем, и она очень быстро трансформировалась до удобоваримого прозвища: Бова.

Бова — в пять лет, Бова — в двенадцать, Бова — в пятнадцать. Тогда казалось, это имя — на всю жизнь. Оно устраивало его гораздо больше, чем фамилия. Фамилия подразумевала наличие родственников, а их у него не было. Иногда он тосковал. Не по родителям, нет. А по чему-то, что было у других детей, ведь чем-то они отличались от него. Несмотря на свое кажущееся безразличие, глупым он не был. И еще обладал звериным чутьем. И оно подсказывало ему, что он не такой, как все. Он отличался не только от обычных домашних детей, но и от тех, кто жил с ним вместе в школах-интернатах для сирот.

Единственной непреложной истиной для него стало одиночество. Один — это не констатация факта, это образ жизни, а возможно, диагноз. Одиночество никогда не пугало его, с ним можно было жить, и причем очень даже неплохо. Проведя все детство в стороне от других детей, меняя раз в год детдома, он никогда не нуждался в чьей-либо поддержке. Ему не нужен был никто. Он искал в одиночестве свою силу и находил ее. Страх? Это понятие было для него чужим и непонятным. Можно бояться, когда ты можешь что-то потерять. А терять ему было нечего. Никто так и не смог объяснить ему, что такое страх. Он знал умом, что обычных людей пугает предчувствие боли, что приближающаяся опасность вызывает у них взрыв адреналина в крови. Дети, которых пугал страх наказания, говорили, что возможное разоблачение заставляло сердце биться с удвоенной скоростью. Он знал это, как знал и то, что живет на планете Земля и что она вертится. Но он знал это умом, но никогда не чувствовал.

За это его не любили. Не любили и боялись. Сначала детей восхищало, что он может залезть на крышу по трубе, а потом спрыгнуть с высоты двух этажей, не плача, даже если при этом у него отнимались от боли ноги. Когда он стал старше, то на спор прижигал себе руку, выигрывая таким образом все пари. Он никогда не спорил «на интерес», потому что его не волновала победа или поражение. Эмоции эти были ему чужды. Просто это было одним из средств получить лишнюю порцию за обедом или скопить какую-то сумму карманных денег, чтобы купить ножик.

Нож. Это отдельная тема.

Оружие Бова любил. Оно его завораживало. Он мог часами рассматривать, как блестит на солнце нож, как входит в тело птицы, пойманной во дворе. В его незрелом уме сталь ассоциировалась с волшебной палочкой. Ею можно было сделать все: отрезать, убить, с ее помощью можно было получить деньги…

В семь лет, в белгородском детском доме, за свое болезненное бесстрашие он чуть было не поплатился жизнью. Все произошло в первый же день, буквально в первый же час его пребывания в этом учебном заведении. Он стоял около кабинета директора вместе с двумя другими мальчиками, переведенными, как и он, из детдома города Вышимска, и ждал, когда выйдет Фома Кузьмич, который привез их сюда, и расскажет, что им теперь делать. Время шло. Фома все не выходил. Мальчишки начали от скуки слоняться по коридору, вышли на лестничную площадку, послушали, как ревет токарный станок в кабинете труда, вернулись на место, снова вышли на площадку, спустились на первый этаж. В вестибюле было тихо и безлюдно.