Фридрих Незнанский - Кто будет президентом, или Достойный преемник

— И ваш громила убил его, — продолжал давить Плетнев.

— Ему пришлось это сделать. Это все, что я могу вам сказать, — с еще большим раздражением произнес Сваровский. — У меня на сегодня запланировано еще несколько встреч. Давайте поскорее покончим с нашим делом.

Плетнев усмехнулся:

— Знаете… Пожалуй, я слегка поспешил. Я должен еще подумать.

— Что-о? — протянул Сваровский. — О чем подумать?

— Возможно, я назначу вам другую цену. И потом, я должен тщательнее позаботиться о своей безопасности. В любом случае, сейчас мне нужно в туалет.

Плетнев встал из-за стола.

— Вы что, издеваетесь? — вспылил Сваровский. — Давайте сначала совершим сделку, а потом можете убираться ко всем чертям.

Плетнев улыбнулся Сваровскому в лицо и медленно и четко проговорил:

— Нет. Сначала я схожу в туалет. Я ждал вас слишком долго, теперь вы подождете меня.

Он сунул в карман конверт, который все еще держал в руке, и неторопливо зашагал к туалету.

Дождавшись, пока Плетнев скроется в туалете, Трубочник посмотрел на Сваровского. Тот кивнул. Трубочник положил дымящуюся трубку на стол и поднялся со стула.

— Только не до смерти, — сказал ему Сваровский. — И чтобы никаких улик.

— Сделаю.

— Подожди! Дождись, пока я уйду.

Сваровский встал со стула и быстро направился к выходу. Трубочник взял со стола трубку, выбил ее об ладонь, положил ее в карман. Затем взял кожаный чемоданчик и пошел к туалету.

В туалете было две кабинки. Одна оказалась свободна. Трубочник направился ко второй. Не дойдя до нее одного шага, он остановился и вдруг резко и коротко ударил ногой по двери, рядом с замком. Замок хрустнул, и дверь приоткрылась. В то же мгновение Трубочник ворвался в кабинку. Это все, что он успел сделать, потому что в следующую секунду мощный удар кулаком в челюсть сбил его с ног, а второй удар накрепко припечатал к полу.

— Вот так, — сказал Плетнев, потирая ушибленный кулак. — Это тебе не с сопляками и альфонсами воевать.

Тут же в кабинку вошел еще один человек. Это был Турецкий. Он достал из кармана диктофон и присел рядом с Трубочником.

— Вы меня слышите, Трегубов? — резко спросил Александр Борисович.

— Да… — с трудом проговорил Трубочник, ошалело потряхивая головой. Удар у Плетнева был нокаутирующим. — Я вас… слышу…

— Ваш разговор записан на диктофон.

Турецкий нажал на кнопку воспроизведения, и негромкие, но усиленные динамиками голоса наполнили кабинку.

…

«— За что вы его убили? Он ведь отдал вам негативы.

— В вашем вопросе уже заключается ответ. Вы пришли продать мне негативы, значит, Воронов отдал мне не все.

— И ваш громила убил его?

— Ему пришлось это сделать».

Турецкий остановил запись.

— Ваш шеф сдал вас с потрохами, — сказал он Трубочнику.

— Но ведь я… обыскал его, — простонал тот.

Плетнев, наблюдающий за этой сценой сверху вниз, усмехнулся и проговорил:

— Идиот ты, Трегубов. Диктофон был приклеен скотчем к изнанке столешницы. Такой большой и простых вещей не знаешь. Сваровский тебя сдал.

— И это еще не все, — холодно сказал Александр Борисович. — Мы нашли свидетелей, которые видели вас с Вороновым в ресторане. Кроме того, у меня есть заключение экспертов по поводу трубочного табака, который вы курите и частицы которого были найдены на местах ваших преступлений. Плюс сегодняшний ваш бенефис. Этого хватит, чтобы впаять вам пожизненное без права на амнистию, — поверьте мне, как следователю Генпрокуратуры.

— Но я… — Голос Трубочника прервался, и ему пришлось собрать всю волю, чтобы закончить фразу: — Я не хочу в тюрьму.

— Никто не хочет, — сказал ему Плетнев. — Но ты пойдешь в любом случае. Хотя… если сдашь Сваровского, как он сдал тебя, может, скостят малось. Решать тебе. Ты ведь не сам решил их убить, тебе-то они ничего плохого не сделали?

— Да… — мучительно простонал Трубочник. — Я не убийца… Я всего лишь исполнитель… Приказывал Сваровский, а я… — Затылок Трубочника снова опустился на кафельный пол, он весь как-то обмяк и договорил безвольным голосом: — Я все вам расскажу.

ИЗ ДНЕВНИКА ТУРЕЦКОГО

«Ну вот и все. Дело можно считать законченным. И чего я добился? Мохов мертв. В лице Долгова я приобрел себе врага на всю оставшуюся жизнь. Кто знает, как далеко он шагнет лет через пять-семь? Но, думаю, что не шагнет. Не позволю. И далеко не убежит — по крайней мере, пока действует подписка о невыезде. Сейчас он проходит по этому делу как свидетель. Но дела нужно доделывать до конца, и я усажу этого мерзавца на скамью подсудимых.

Сваровский сидит в камере, но адвокаты хлопочут о его выходе под залог. Получит ли он обвинительный приговор?… Вопрос. Трегубов уже отказался от своих показаний. Заявил, что дал их под пыткой, и зафиксировал «побои», которые так непредусмотрительно оставил на его физиономии Плетнев. Но еще не вечер. Я крепко взял их за жабры. Никуда теперь не уплывут… И не с такими акулами справлялся.

Благодаря этому делу бюджет «Глории» здорово пополнился. Мой — тоже. Но на душе, прямо скажем, паршиво.

Хемингуэй как-то сказал: «Мир — поганое место, но за него стоит побороться». Стоит ли? Не знаю, не уверен… Как не уверен и в том, что продолжу вести этот дневник. Признаться, вся эта писанина порядком мне осточертела. Поэтому я с удовольствием сделаю то, что давно уже хотел сделать, — напечатаю одно-единственное слово, и слово это будет: КОНЕЦ».