Фридрих Незнанский - Мировая девчонка

Из кухни ему навстречу попытался выскочить второй, Федор. Он был высокого роста, но тощий. И руки длинные со сжатыми кулаками уже были выставлены для удара. Но не успел он прийти на помощь брату. Антон ногой толкнул навстречу тому открытую кухонную дверь с застекленной серединой. Удар стеклянной плоскости двери пришелся точно на кулаки и лицо Феди. Но стекло было с внутренней арматурой, и потому не развалилось на куски, а только треснуло и прогнулось. Однако Федору и этого удара оказалось вполне достаточно: он тоже рухнул навзничь как подкошенный, сильно стукнувшись головой об пол.

Услышав сзади нарастающий рев, Плетнев обернулся и увидел прыгающего на него Серегу — ишь, ты, оказывается, быстро пришел в себя! И снова того встретил сильнейший удар кулака. Парень упал, но тут же вскочил на ноги и медленно теперь пошел на Плетнева, прикрывшись, как понимающий дело боксер.

— Все, падла, ты покойник… — с усилием засипел Серега, пытаясь отхаркаться, но, соблюдая, однако, осторожность, то есть не приближаясь на длину вытянутой руки Антона. Он чего-то определенно ждал. И дождался. Плетнев спиной почувствовал движение сзади. Резко обернулся и увидел подступающего к нему со стороны кухни Федора с большим столовым ножом в руке. Тоже очухался, но только лицо его было красным от крови. О стекла порезался.

— Ошиблись вы, засранцы, — хмыкнул, хотя было вовсе не до смеха, Антон.

Он сделал короткое обманное движение в сторону Федора, и тот кошкой отпрыгнул назад, выставив перед собой нож, как в каком-нибудь южно-американском боевике. Насмотрелись!.. А Плетнев в тот же момент, резко оттолкнувшись правой ногой, вытянутой в струну левой с силой засадил каблук в грудь Сереге, и тот снова опрокинулся на спину. И вот теперь подошла очередь Феди.

Тот принялся отчаянно размахивать ножом, делая устрашающие ложные выпады, и глаза его горели волчьими огнями. Для Плетнева эти игры были действительно детскими. Два-три движения, и нож вылетел из руки долговязого парня, а сам он, от удара ноги Антона поперек его живота, согнулся и клубком завалился на пол — между газовой плитой и посудомойной раковиной. Вот теперь уже подольше полежит. А после этого настала очередь Сереги…

Плетнев отыгрывался с удовольствием, будто вспоминал давние уже свои «спецназовские» годы, рисковые, а чаще — смертельно опасные операции, в которых пленных брать не было нужды и на которых бойцы оттачивали свое страшное ремесло, почему-то называвшееся искусством убивать…

Плетнев рывками подбрасывал за шиворот тело Сереги и ударами кулака снова швырял его на пол. Методичная, упорная работа, от которой человек довольно быстро утомляется. И звереет, соответственно…

Плетнев волоком перетащил обоих братьев из прихожей в комнату. Вид у нее был неухоженный, больше напоминавший склад различного барахла, среди груд которого две койки-раскладушки были единственными предметами, позволявшими назвать это помещение жилым. На небольшом свободном пространстве между койками, которые Антон просто отбросил ногой в стороны, он и посадил парней на пол, спинами друг к другу, и накрепко связал кисти их рук наперекрест куском электрического шнура, валявшимся тут же.

После этого принес чайник с водой и стал методично лить воду на затылки, за шивороты, пока парни не начали приходить в себя.

Первым замычал Серега. Рот его был цел, зубы не выбиты. Плетнев бил «грамотно», ему ведь предстояло еще разговаривать с этими подонками. Но всякая воля к сопротивлению в них должна была уже отсутствовать, — так он думал. Но, когда увидел, что оба пришли в себя и осознали, наконец, свое положение, он спросил, готовы ли те к разговору, парни посмотрели на него несколько снисходительно, будто хорошо знали себе цену. Это даже задело Плетнева: работал-то он с ними профессионально, неужели, как говорится, «прицел сбился»? Так, может, продолжить?

Эту фразу он произнес как бы в раздумье, прикидывая, с кого из них снова начать? И вот уже это «спокойствие», видно, сильно смутило парней, полагавших, что в каждой драке всегда кто-то выигрывает, но выигрыш, как правило, временный. И, следовательно, у них еще имеется шанс на реванш. Но Плетнев решил лишить их этого шанса.

Он сграбастал пятерней воротник Феди, приподнял его подбородок, посмотрел внимательно, без всякой угрозы, в глаза и отпустил. Затем проделал то же самое с Серегой. Но подержал во вздернутом состоянии подольше, словно присматриваясь, куда лучшие ударить. И тоже отбросил, потому что натянутый воротник рубахи перекрывал тому «дыхалку», и Серега начинал уже дергаться: руки-то были вывернуты за спину. После этого Антон вернулся к Федору, снова за воротник вытянул наверх его подбородок и несильно, но точно ударил. А когда отпустил, голова парня безвольно опустилась на грудь.

— Так, — сказал себе Плетнев, — один пока отдыхает. Послушаем второго.

Он опустился на корточки напротив Сереги, но вне досягаемости его ног, потому что тот сдуру мог начать брыкаться. А это надо?

— Повторяю вопрос…

— Не надо… я понял… — выдавил из себя парень. Горевший презрительной яростью, взгляд его потух. — Говори, чего от нас хочешь…

— Ты — Серега Акимов, «турист», так?

— Какой турист? — сделал невинные глаза парень.

— Ага, — кивнул Антон, — не понял… — И стал медленно подниматься, нарочито покряхтывая при этом — ну прямо дед старый, замученный радикулитами. Но взгляд его был пустой и равнодушный, словно не человек перед ним сидел, а стояла пустая картонная коробка, которую следовало убрать с дороги, чтоб под ногами не мешалась.

Он так и сделал. Обернулся, огляделся, увидел несколько коробок, стоявших одна на другой, и взял верхнюю. Небрежно сорвал с крышек полосу скотча и, перевернув, высыпал на пол содержимое. Кучей вывалились целлофановые пакеты с кружевным, женским, надо понимать, нижним бельем. Разноцветные упаковки с кружевами красного, синего, желтого, белого цветов. Антон небрежно, ногой отшвырнул упаковки в сторону и, даже наступив на одну из них, — с голубыми кружавчиками, — смаху надел пустую коробку Сереге на голову. И тот, вероятно, понял, что может случиться дальше, задергался, завопил, мотая головой из стороны в сторону и пытаясь сбросить коробку.

Плетнев левой рукой приподнял ее, открыв лицо парня, и спросил спокойно:

— Ты чего? Дурак, для твоей же пользы…

Он потянулся правой рукой себе за спину, где оперативники, да и бандиты тоже, любят носить оружие — сзади, под ремнем. И куртка нараспашку, и ствола не видно, а достать удобно. Это ж все — из опыта, а не по обезьяньей привычке.

— Мало кто способен зырить в очко ствола, по опыту знаю. А ты чего, обосраться хочешь?