Фридрих Незнанский - Лечь на амбразуру

— Ваня, друг ты мой сердечный, плевать мне на всяких депутатов! Вот отрину от кормушки — и посмотрим, что запоет! Не знаю, как еще убедить тебя, что мне очень мешает Минаев. Сидел бы он в своем кабинете — и хрен бы с ним, но он же метит на мой стул! А впереди добрых три месяца, и общественное мнение, будь оно трижды проклято, сто раз успеют переменить, вот в чем беда.

— А ты что, ас, хочешь пройти безальтернативно? Вроде как не положено, — заметил Толубеев.

— Это у вас в Москве не положено, у вас даже на выборы дворников, поди, собирают группы поддержки! Демократы хреновы… Эта проблема пусть тебя не волнует. Мне вот доложили, что Минаев зачем-то вдруг со своим предшественником пробует снюхаться. Был, ты знаешь, еще при Валерке, прежнем губернаторе, в директорах комбината Юрка Кобзев. Тот еще прохиндей! Так вот, отыскал его Минаев на пенсии, какие-то переговоры завел, а я так думаю, что хочет он к истории с миллиардами вернуться, которую наша прокуратура благополучно похерила. Если раскопает и вернется, нам всем может мало не показаться. А меня после этого известия, да теперь и твоих рассказов о тех ребятках, которые Алешку взялись в столице-то выручать, сильно беспокоит одна мысль: а ну как он и их успел уже натравить? У тебя есть кто в Генеральной прокуратуре?

— Поискать — всегда найдем.

— Надо поискать, Ваня. И к Алешке отнестись теперь без легкомыслия, дорого может обойтись.

— Пусть-ка Лидочка пойдет погуляет маленько, Андрюша, — совершенно трезво, хотя было принято на грудь уже немало, сказал Толубеев. — Оно, правда, где знают двое… но все-таки.

— А пойдем-ка в кабинет, нам туда перенесут что надо. А ты, Лидочка, пока телевизор посмотри, чем нас нынче поливают? Очень интересно знать, понимаешь…

— Вот что, Андрей, — начал Толубеев, когда они уединились, — как ни противен тебе твой депутат, а ты послушай…

— Опять ты о нем! — скривил лицо губернатор.

— Ты неправ. Он мне звонил и сказал вот что. Уезжая из Москвы, Минаев этот ваш поручил своему журналисту, ну который жидко обосрался с наркотиками, срочно написать большую статью про те три миллиарда, которые ты только что поминал. И сказал также, что сам будет ее печатать. Не слабо?

— А депутат откуда узнал?

— Так сам журналист и доложил. Перекупил его депутат у Минаева. Не знаю, что он за товар, но мне представляется полным ничтожеством. Однако, как известно, именно ничтожный зверь, загнанный в угол, бывает особо опасен. Минаев угрожал ему, чем, не знаю, но журналист его явно боится. А еще больше он боится, что и мы его возьмем за жопу. Вот и крутится, как глист!

— Считаешь, напишет?

— А куда ему деваться. Я так думаю, что он позвонил, чтоб заранее предупредить. А потом, ты же знаешь, вся эта сволочь всегда была продажной изначально.

— А убрать… проблему? Трудно?

— Вот, вижу — мыслишь в правильном направлении. Солидарен с тобой. Но, следуя твоей логике дальше, я бы предложил убрать две проблемы, как ты выразился. Что знает этот твой Кобзев?

— А все знает!

— Опасен?

— Если пойдет на поводу у Минаева, то да.

— А если не пойдет? Не успеет, к примеру?

Гусаковский выразительно посмотрел на Толубеева и усмехнулся.

— Ты чего? — нахмурился тот.

— Показалось, что ты постарел, Ванька. Ан нет! По-прежнему гусар! Хорошая мысль. Вообще-то я в тебя всегда верил.

— Приятно слышать… Тогда попробуем проработать такой вариант. Для Москвы. Ты потом Лидке намекни, что тот паренек, что как-то навещал ее здесь, может получить от нее новое задание. Ну и соответствующий гонорар. Не сомневаюсь, что этой нашей дамочки на всех хватит и еще останется.

— Так, заметано. Дальше?

— А дальше я днями подошлю к тебе парочку своих оперков, им надо будет показать клиента, а дальше они и сами разберутся, что и как делать. Я в них верю, настоящие профи. Пришлю как бы для усиления, по просьбе местных товарищей, которые организуют ко мне соответствующее письмо.

— Ты хочешь одним махом обоих?

— Зачем? Алешку трогать не надо, но вот засадить так, чтоб никакой Меркулов его не достал, это уж моя, извини, профессиональная честь. Ребятки и постараются. А этого, как его? Кобзева?… Да ты Лидке же и скажи — пусть тот паренек и поработает. И добавь гонорару, не скупись, дело того стоит.

— Дело не в гонораре, а в чистоте работы.

— Ну жалоб ведь пока не было?

— Бог миловал.

— Надеюсь, и дальше служба не подведет. Правда, всяко бывает. Тут ведь как? И на старуху бывает проруха.

— Бывает. Но нам — нельзя.

Не прошло и нескольких дней, как в местном «Хилтоне» снова появился высокий мужчина тридцати с небольшим лет, приятной наружности, со спортивной сумкой на плече.

Увидев знакомого по прошлому приезду швейцара, по-приятельски подошел к нему, хлопнул по плечу и шутливо-серьезным тоном поинтересовался, какие новости.

Швейцар узнал, заулыбался, помня щедрые чаевые. Стал рассказывать, что крещенские морозы малость отпустили: мол, в прошлый раз — эна как поджимало! А нынче вроде потеплело маленько. Для Сибири, считай, Африка. Поинтересовался, надолго ли в гости.

— Обычные дела, — небрежно отмахнулся приезжий, сбрасывая с плеча сумку. — Пусть поваляется, а я пока пойду номерок оформлю. Пару деньков придется… — Наклонился к самому уху швейцара: — А что ты в тот раз намекал насчет?… — Он большим пальцем потыкал себе за спину, в сторону ресторанных дверей. — Еще не перевелись девочки-то?

Швейцар напустил на лицо таинственности, подмигнул, будто заговорщик заговорщику:

— А что, есть желание прямо с корабля на… — прикрыл ребром ладони рот, — на баб?

Подмигнул и приезжий:

— Вот именно.

— Так попозже. Нет, в том плане, что и сейчас найдется, да попозже ранжиром, будет так сказать, повыше. С после обеда.

— Ну что ж, — рассудил потенциальный клиент, — пока то да се, устроюсь, приму вид, а там, говоришь, и подойдут?

— Так точно!

— Благодарю за службу! — шутливо отдал честь мужчина и ловко сунул швейцару в боковой карман фирменного пиджака сложенную пополам купюру достоинством в пятьдесят рублей. Не сильно велика цена, но очень важно, чтобы служивый приглядел, не тормозил вопросами, лишний раз на приличный кадр указал и прочее, чем обычно занимаются услужливые провинциальные сторожа дверей.

Гостиница эта считалась лучшей в городе. А так как народу приезжего здесь всегда было много, то и с номерами иной раз возникали проблемы. Особенно многочисленный контингент, проживающий в гостинице, составляли, естественно, южане, люди так называемой «кавказской национальности», прибывающие сюда в сибирскую глубинку, как правило, с коммерческими целями. Народ они не бедный и старались занять номера побогаче, попросторней. Своеобразное зеркальное отражение их потребностей. Хотя нужды, чаще всего, в том никакой не было. Но пыль в глаза пустить, понты раскинуть, — пожалуй, для них самое милое дело.