Фридрих Незнанский - Убийственная красота

— Настя, видите магазин «Школьник»? Нам туда.

Саша остановил машину, помог девушке выбраться. Она смотрела вокруг с веселым любопытством. Он взял ее под руку, повел вдоль здания.

— Вообще-то карандаши, ручки и пенал я уже купила, — заговорщически шепнула она ему на ухо.

— Да? Что ж, это упрощает дело. Тогда нам вот сюда.

Турецкий распахнул дверь, расположенную почти рядом с магазином. Над дверью витиеватыми буквами было начертано название заведения: «Экслибрис». И ниже: «кафе-бар».

Они оказались в небольшом зале в зеленовато-бежевых тонах, с высокими вытянутыми окнами, мягкими диванами. Стены бара были увешаны офортами и литографиями. В середине располагалась кирпичного цвета колонна-этажерка с застекленными полками.

Настя озиралась, разглядывала настенную живопись, подошла к этажерке.

— Ой, а что там? — она указала на крошечные, размером меньше ладони, книжечки, выставленные в витрине.

— Здесь, Настя, хранятся уникальные книжки-миниатюры. Все они изданы вручную тиражом в тридцать — пятьдесят экземпляров.

— Ой, вон «Ворон» Эдгара По! Какая крошечная книжечка! И в кожаном переплете! Какая прелесть! А вон Саша Черный! Тоже с ноготок! Какое чудо!

Она так искренне радовалась! У Саши отлегло от сердца. Все-таки он не ошибся!

— Настя, видите два зернышка? Вон, на подушечке, в коробочке…

Он чуть коснулся ее обнаженного плеча, показывая на половинки тщательно отполированных рисовых зерен. И от этого прикосновения сердце опять заколотилось. «Да что это я как мальчишка!» — испугался сам себя Турецкий.

— Вижу. А что это?

— Вот представьте себе, что на одном из них нарисован Пушкин в цилиндре, а на другом — Лермонтов с усами. Верите?

— Вообще-то вы, Александр Борисович, внушаете доверие. Иначе бы мы сегодня не встретились. Ну чтоб Лермонтов с усами — ну еще туда-сюда, но чтобы Пушкин, и в цилиндре — это просто никуда! — переиначила она Хармса.

— А это действительно так! — голосом шоумена воскликнул Александр. — Георгий, докажем очаровательной даме, что настоящим мужчинам можно и нужно верить всегда!

Молча наблюдавший за ними из-за барной стойки бармен Георгий степенно подошел, отомкнул стеклянную витрину, вынул прозрачную пластиковую коробочку и направился к окну, где стоял маленький столик.

— Ой, да здесь микроскоп! — Настя захлопала в ладоши.

Георгий с видом профессора биологии тонким пинцетом извлек одну из рисовых половинок, положил ее на предметное стекло и затем под микроскоп. Зажглась маленькая лампочка, подающая свет на зеркальце микроскопа. Настя прильнула к окулярам.

— Ой, правда, Пушкин в цилиндре! Нарисован на зернышке! Вот это да! Я такого никогда не видела! Что за Левша это сделал?

Она все не могла оторваться от микроскопа. Турецкий тихо радовался.

— А Лермонтова можно посмотреть?

И она рассматривала другое рисовое зернышко, уже с усатым Михаилом Юрьевичем.

Наконец осмотр достопримечательностей заведения был окончен. Они разместились у окна, за маленьким столиком на двоих.

Официант принес меню и высокую вазу, куда поместили розу.

— Настя, я голоден и надеюсь, вы тоже. Поэтому давайте играть по-крупному.

Настя с некоторой опаской уткнулась в меню. Саша как бы углубился в свое. В действительности же украдкой наблюдал за девушкой. Напряженное выражение ее лица сменилось почти безмятежным. Она расслабилась. И это тоже было частью его замысла. Цены в кафе были весьма умеренны. Настя поняла, что в случае чего может расплатиться сама. Так ему показалось. Но он все-таки мог в ней ошибиться.

— Ну-с? Чем будем закусывать? — осведомился он.

— Даже и не знаю. Ну вот греческий салат, например. Он легкий.

— Я знаю закуску более легкую. Это фирменный салат «Экслибрис».

— А, вижу. Беби-ананас, листья салата, креветки, кукуруза, сладкий перец, апельсин, — читала Настя. — Все это под йогуртом и майонезом. Наверное, ужасно вкусно! И совсем недорого! — вслух изумилась она, слегка покраснела и добавила: — Вполне по карману даже девочке до шестнадцати лет!

Эта ее смесь простодушия и лукавства ужасно нравилась Турецкому.

— Надеюсь, до вашего кармана мы не доберемся. Обойдемся моим.

— Я тоже надеюсь, — ответила она и вдруг посмотрела на него очень серьезным, взрослым взглядом.

«Я надеюсь, что ты меня не обидишь и мне не придется платить за свою доверчивость» — так прочел этот взгляд Турецкий.

— Итак, закуска выбрана! Что далее? Что вы предпочитаете? Рыбу, мясо?

— Рыбу. А что это за блюдо под названием «Рыба ест рыбу»?

— Это дуэт семги и осетрины под соусами из красной и черной икры. Заказываем?

— Нет, это как-то слишком… калорийно. Я бы предпочла форель.

Все-таки держится в рамках своего кошелька. Еще не вполне доверяет…

С этими мыслями Александр сделал заказ: два фирменных салата, форель для дамы и стейк для мужчины. Двести… нет, триста граммов коньяка (пусть нас воспринимают такими, какие мы есть) и бутылку шампанского. Настя отказалась от вина.

Через несколько минут молчаливый официант оставил их наедине с замысловатой закуской, бокалом шампанского, рюмкой коньяка и друг с другом.

— Ну-с, за встречу! — это было самое умное, что смог выдавить из себя Александр Борисович.

— За встречу! — повторила Настя звонким голоском и улыбнулась. Ямочки заиграли на щеках и примирили Турецкого с собственным скудоумием.

Они выпили и принялись за закуску. Турецкому все эти ананасы были по фигу, он предпочел бы хорошую селедку, пусть и под коньяк. Но Настя так наслаждалась блюдом, что Саша и сам заразился ее аппетитом.

— Теперь давайте выпьем за знакомство.

— Давайте.

Выпили за знакомство.

— Настя, расскажите о себе. Откуда вы родом? Вы ведь не москвичка?

— Почему вы так решили? — Настя надменно вскинула бровь.

— Ну… Вы слишком хороши для столичной барышни.

— Вот как? — рассмеялась она. — А вы, простите, коренной москвич?

— Да, есть такой грех. Но мужчин он не очень портит.

— Да, я не москвичка. Я из Твери.

— И жили там с мамой и папой?

— И жила там с мамой и младшей сестрой. А папа с мамой развелись, когда Наташке было два года, а мне пять.

— А кто у вас мама?

— Преподаватель. Английский язык. Папа военный врач. Он в Перми живет.

— И как же мама отпустила вас в шумную Москву?

— А отчего же и не отпустить? Я девушка серьезная, несмотря на отдельно взятые двойки.

— Которые уже исправлены, как мы знаем. Итак, Анастасия — студентка…

— Второго курса. Мне девятнадцать лет, если вас это интересует.

— Мне это совершенно не интересно, — живо откликнулся Турецкий, которого интересовало именно это.

— А вам сорок с хвостиком, — безжалостно выдала Анастасия.