Фридрих Незнанский - Убийственная красота

— Так вызывай Литвинову.

— Нет, Костя. Я подожду. Я затаюсь. А то и Литвиновой не станет раньше, чем мы успеем с ней по душам побеседовать.

Прошел месяц. Октябрь нагрянул неожиданным холодом, словно без объявления войны сразу после лета пришла зима. Ночью термометр регулярно опускался ниже нулевой отметки.

Марина Ильинична Литвинова грузно поднялась из постели, накинула плед, прошаркала на кухню. Она научилась просыпаться без пяти минут три. Проклятые звонки возобновились и врывались в их дом именно в три часа ночи уже две недели кряду.

Она вставала пятью минутами раньше, чтобы не разбудить Марата, которому утром на службу (а этому ублюдку Нестерову нет никакого дела до того, что человек работает), она брала трубку с собой на кухню и сидела там в ожидании неизбежного.

Марина прислонилась к оконному стеклу. Ну да, минус три градуса. Зима.

Марат лежал в постели неподвижно, мерно посапывая. Разумеется, он не спал. Разумеется, слышал телефонные звонки и сдавленные вопли Марины. Требования прекратить издевательства. Смешная женщина. Все! Поезд идет. Вагоны стучат. Передышки в пути не предусмотрены. Конечная точка маршрута — вот она, рядом. Потому что они все устали от этой телефонной игры. Не только та, для которой игра составлена, но и те, кто ее придумал и осуществлял.

Телефон взорвался трелью. И хотя она каждую ночь ждала этого момента, каждый раз он наступал неожиданно. Телефон визжал наглым, отвратительным звонком. Она включила трубку, прижала ее к уху.

— Я тебя, Литвинов, в порошок сотру, понял? — прорычал ненавистный мужской голос.

— Выродок! Я убью тебя! Если ты от нас не отстанешь, я тебя убью! — сдавленным голосом кричала Марина в трубку.

На кухню выскочил Марат.

— Что, Мариша? Что? Опять он?

Марина уронила трубку и разрыдалась.

— Я так больше не могу…

Марат прижал ее к себе.

— Подлец! Главное — снюхался со следователем. Этот Турецкий только его и слушает. А мои показания… — Марат махнул рукой.

— Как же так сделать, чтобы его сняли? Убрали? Пусть будет другой следователь!

— Это невозможно. Уж на что мой отец близок с… Ты же знаешь. Он звонил, говорил с Геннадием Михайловичем. Все как в вату. Тот только отмахивается: мол, Тамбов далеко. Что ты оттуда видишь? У меня, мол, все «важняки» орлы! И Турецкий орлее всех! Его, видишь ли, ценят на работе. И ничего мне с Нестеровым не сделать! Он так и будет сводить нас с ума!

— Я убью его, — тихо и твердо произнесла женщина.

— Кого? У него небось охрана. Он вооружен.

— Не Турецкого. Нестерова. Я убью Нестерова, — как заклинание повторила она.

— Господи, что ты говоришь? Тебе на улицу выходить нельзя. И вообще… это полный бред. Тогда уж я его убью. Я мужчина. Встречу его после работы. Он домой с работы пешочком ходит. Поздно, когда народу мало. Вот я его подстерегу и собью на машине к чертовой матери! Машину брошу, черт с ней. Спокойствие дороже! Номера только нужно перебить, заявить об угоне. Господи, Мариша! О чем мы говорим! До чего он нас довел! — Он сжал жену в объятиях. — Все это шутка, конечно. Но если весь этот кошмар будет продолжаться и если на него нет никакой управы…

— Тихо, тихо, Маратик! Ну что ты? Не нервничай! У тебя завтра тяжелый день. Тебе нужно выспаться.

— Тебе тоже. К тебе завтра участковая придет. Смотри, давление опять подскочит.

— Нет. Не подскочит. И вообще, мне уже осточертело дома сидеть. Я месяц никуда не выходила. Все, хватит. Пусть закрывает больничный. На воздух хочу!

— Сразу-то надолго не выходи! Отвыкла уж от воздуха, от улицы. Гляди, как бы сама под машину не попала.

— Что ты… Я буду осторожна…

Она тихо вытерла слезы и побрела в спальню. Он выкурил сигарету, глядя в окно. Все идет по плану. Еще несколько дней, максимум неделя — и Марина «загрызет» Нестерова. Это — фигурально выражаясь. А фактически — он ей подсказал, что нужно делать.

Турецкий ехал от Большой Дмитровки в сторону Пречистенки, к Насте. Сегодняшним вечером ее соседка по квартире работает. До завтрашнего утра. Нет, он, конечно, вернется ночевать домой. Но можно сделать это и в четыре, и в пять утра. Не будет же Ирина ждать его всю ночь.

Все было сложно. Общение с Ириной, лишенное чувственности и тепла их взаимной любви, делало его домашнюю жизнь мучительной для обоих обязаловкой. Но… Что же делать? «Верность, которую удается сохранить только ценой больших усилий, ничуть не лучше измены». Это не Конфуций, это Ларошфуко. Но тоже недурно сказано.

И Настя все время недовольна: он уделяет ей мало внимания. Она так ждет его звонков, их свиданий… Пора, давно пора одуматься и остановиться. Но… Он, Александр, все еще «был участником событий, пил, курил и шел на дно…» — как сказал поэт.

Чтобы порвать с Настей, нужно не встречаться с ней. Но как же порвать и не встретиться, не объясниться? А увидев ее нежное, в кудряшках лицо, разве возможно было говорить о расставании?

Все это продолжалось, кружило, вьюжило над бедной головой Турецкого.

Чтобы отвлечься, он стал думать о деле Литвинова.

Что они накопали за месяц? Что им стало известно?

Что Литвинов дважды в неделю бывает на квартире Зои Руденко и засиживается там за полночь. Оперативники Грязнова сделали даже некие компрометирующие снимки, хотя сам Саша был противником грязных технологий. Но на войне как на войне.

Что ночные звонки в квартиру Литвиновых возобновились две недели назад. И поступают эти звонки с чьего же телефона? Оказалось, с аппарата обворожительной Зои Дмитриевны. То есть голос Нестерова, записанный предусмотрительным Литвиновым на диктофон, прокручивался звукооператором по фамилии Руденко по заранее составленному графику.

Чего они добивались, Марат и Зоя? Они явно провоцировали, зомбировали Марину Литвинову. Зачем? Ответ напрашивался сам собой.

Поскольку Марату не удалось разобраться с ненавистным профессором в ходе блицкрига, на который он рассчитывал, подсунув следствию версию парных взрывов, он, видимо, выбрал другую тактику. Несчастный случай, в котором роль робота-убийцы предназначалась, судя по всему, жене. И ее крик в ответ на привычную уже угрозу, ее крик буквально вчера — он сам прослушал запись — свидетельствует о том, что женщина на грани нервного срыва. Вернее, за гранью. И в таком состоянии способна на все. Значит, нужно за ней следить. И наружка Турецкого не спускала глаз с квартиры Литвиновых.

Что еще узнали они за этот месяц? Что Литвинов каждую неделю бывает на Дубровке, где располагается предприятие по производству вакцинных препаратов. Где Марат Игоревич, оказывается, возглавляет научно-производственную лабораторию. Режим предприятия строжайший. Прямо-таки первая степень секретности. Через проходную можно просочиться только с пропуском и изъятием паспорта до выхода с территории. Большой экран монитора в кабинке вахтера позволял выхватить глазом любого из сотрудников и убедиться, что данный сотрудник именно работает, а не черт-те что… «Как будто находишься под неусыпным взором „старшего брата“, — рассказывал потрясенный Фонарев, которого пытались внедрить на предприятие. Нет, туда просто так, с кондачка не сунешься. Пока решили и не соваться. Легализовываться было рано…