Фридрих Незнанский - Черный амулет

Последнее Севу озадачило: подходя к палате Турецкого, он не увидел никакой охраны. Более того, даже и не знал, что она тут существует. Очень странно… Озаботило и то обстоятельство, что Севу вообще пустили к Александру Борисовичу без всякой волокиты — он предъявил удостоверение, данные записал в «амбарную» книгу седой охранник в вестибюле, назвал этаж и номер палаты. Добавил, чтоб халат получил. Но не в этой легкости было дело, а в том, что Голованов здесь сегодня появился впервые, его никто не знал ни из охраны, ни медсестры и нянечки, которые мелькали на лестнице и в коридорах, ни дежурные на этаже. Проходи, раз ты в халате! А ведь Меркулов, помнится, что-то говорил по поводу ужесточения режима, или Севе показалось? Нет, это странно. Но пугать Турецкого он не стал, решил, когда станет уходить, сам уточнить. Это не дело, конечно.

И в этой связи он тут же вспомнил, что чувствовал себя не совсем удобно, собираясь просить Александра Борисовича хоть как-то повлиять на свою слишком своенравную и беспечную супругу, которая своей неуправляемостью создает ненужные проблемы. Нет, насчет неуправляемости можно опустить, но, в принципе, вмешательство не помешает. И он, стараясь быть предельно тактичным, намекнул — не потребовал, а именно намекнул, — что неплохо бы Ирине Генриховне вместе с опекаемым ею мальчиком проявлять меньше активности, хотя бы в ближайшие несколько дней. Он и захват Датиева, или Датоева, объяснил не как результат того, что они взяли «хвост» мадам Турецкой, а как отдельно проведенную операцию. Не вдаваясь в детали операции. Нужды в этом не было, да Александр Борисович и сам не расспрашивал.

А по поводу Севиной просьбы пообещал сегодня же, когда Ирина явится к нему в госпиталь — это будет во второй половине дня, — провести с ней соответствующую «профилактическую» беседу. Мол, тут Сева абсолютно прав, мало им своих забот, так еще нате вам со стороны!

Потом заговорили о Славке Грязнове. Голованов рассказал о его телефонном звонке — откуда-то из-под Новосибирска. Вячеслав Иванович поинтересовался здоровьем Сани, о расследовании не спросил ни слова, о себе сказал, что устраивается, условия… приемлемые. Что это такое, он не стал объяснять, но, наверное, чуть лучше плохих. Ну да, Славка никогда не любил жаловаться на свои проблемы. Добавил, что ему ничего не надо, но голос при этом был словно и не его, не привычный, не генеральский, а какой-то тусклый. Видно, еще не совсем отошел после похорон Дениса. А ведь уезжал — бодрился. Или делал вид. Наверное, этот переход от бурной деятельности в МВД, с ее вечной беготней и нервотрепкой, к спокойной егерской службе в какой-нибудь лесной глуши и к одинокому житию на заброшенном кордоне не лег на раненую душу успокоительным компрессом. Не усидит, не его характер. Хотя, с другой стороны… все однажды окажемся в его положении, и тогда посмотрим, что сами почувствуем…

На такой вот, смиренной и печальной ноте они и закончили разговор.

Турецкий, увидев, что Голованов собирается уходить, понял, что он бы, может, и дольше посидел, да ребята без дела не сидят. И он решил обратиться к нему, впервые в жизни, с дружеской просьбой, на положительный результат, честно говоря, не очень и рассчитывая.

— Всеволод Михайлович, — начал он торжественно, отчего Сева несколько удивился, — у меня к тебе личная просьба. Ты можешь заехать к Косте и попросить его выполнить то, что он мне обещал?

— А что именно, Сан Борисыч?

— Я просил его принести сюда мой пистолет. Он обещал, но… как всегда…

— Зачем? — Сева уже изумился, но вдруг поймал себя на мысли, что Турецкий не так уж и не прав. — То есть, извини, у тебя есть опасения? — Он вспомнил, что не видел охранника в коридоре, хотя знал, что тот должен быть на месте.

— Я еще не знаю. Но… интуиция, понимаешь? — извиняющимся тоном объяснил Турецкий.

— Ну, про интуицию ты мне можешь не рассказывать. Я знаю, что это такое. Слушай, Сан Борисыч, а такой вариант тебя не устроит? Я тебе сейчас свой ствол оставлю, а твой потом заберу. Ну а совсем уже потом — обменяемся? — Он улыбнулся.

— Буду признателен…

Сева вытащил из наплечной кобуры свой «макаров» и протянул Александру Борисовичу. Тот взял, посмотрел, улыбнулся и… сунул под матрац. И оба рассмеялись, как настоящие заговорщики. А Голованов при этом подумал, что ни о каком порядке все равно говорить не приходится. Ну вот, прошел он совершенно спокойно через проходную, так его даже и не проверили на наличие оружия. А если это сделает преступник? Где гарантия безопасности? Да никакой, треп один пустой.

Уходя, Сева сказал, вернувшись к вопросу о Датоеве, что он завтра же, когда Поремский доставит к нему, как они сегодня уже договорились, материалы следствия по рейдерскому делу, передаст чеченца Яковлеву, в МУР и, пока этого сукиного сына не отправили туда, где его ждут не дождутся, то есть на родину, попросит ребят хорошенько с ним поработать. Для Володи, сказал Сева, это очень важно, так как открывает новую страницу в деле рейдеров. Уж кому, как не Турецкому, и знать-то было об этом…

Упомянув о связи с «живым миром», Александр Борисович подмигнул Севе и показал место, где вынужден прятать от Ирины мобильник, который не без ухищрений доставил к нему Володька Поремский, — все под тем же матрацем. Снова посмеялись, а Сева, зная уже, что пройти сюда труда не составляет, предложил хоть завтра же прислать еще пару трубок — из тех, чьи номера «не читаются». Турецкий не возражал, хотя попытался уверить, что и сам здесь долго не задержится. Сева ободряюще кивал, однако прекрасно видел, что Турецкий, конечно, бодрится, выдает желаемое за действительное, желая услышать подтверждение от постороннего человека. Опять же и интуицию напрочь отбрасывать тоже нельзя. Но, в общем, и это неплохо, главное, что у Сан Борисыча самого имеется твердая уверенность…

Выйдя в коридор, Сева не составил себе труда, дошел до середины его, где за столиком, возле открытой двери в бокс, заставленный стеклянными шкафами и всякими медицинскими приборами, сидела дежурная медсестра — женщина средних лет, не обратившая на посетителя ни малейшего внимания. То ли она размышляла, как говорится, о своем, о девичьем, то ли просто подремывала над раскрытой книжкой — наверняка про страстную любовь, если судить по ее растрепанным, зачитанным страницам. Голованов осторожно кашлянул, чтобы не испугать «сторожиху», но та все равно вздрогнула и уставилась на Севу непонимающим взглядом.

— Охранник-то все-таки есть? — негромко и мягко спросил он.

— А? Ах, этот?… Ага… поесть, наверно, пошел… А чего?

— Да вот уже больше получаса — не долго ли? Кто за этим следит?

— А чего?… А ты — кто? — В голосе появились стандартные, «рабочие» нотки.