Фридрих Незнанский - Черный амулет

М-да, однако, вставать-то все равно придется.

И только пришел к такому решительному выводу, как в дверь постучали, и вошел… Плетнев. Саня сразу его узнал. Видно, и тот в растерянности остановился посреди палаты, а потом кинулся к лежащему на полу, возле кровати, Турецкому.

— Александр Борисович! Что случилось?!

Меньше всего именно его хотел в эту минуту видеть Турецкий. На хрена ему свидетель? Вот уж теперь-то он точно оказался по уши в дерьме, чтоб его…

— Да все в порядке, — сердито ответил он. — Не лезь, я сам…

— Вы, что ли, в кресло хотели сесть? — сразу просек ситуацию Плетнев. — Погодите, я вам помогу.

Он поднял и поставил на колеса кресло. Закрепил стопор, потом без особого труда поднял тяжелое тело Турецкого и помог ему усесться в кресло.

— Поскользнулся, — прошептал Александр Борисович, и Плетнев с готовностью кивнул:

— Ну да, этот пластик на полу вообще скользкий. А если вода попадет, так просто каток. Ох, все мы прошли через это!..

Последняя фраза, что чутко уловил настроенный вроде бы на враждебную волну Александр Борисович, была произнесена этим здоровым мужиком без подтекста — ни сожаления, ни иронии. Может, это и успокоило Турецкого, подвигло и его самого к встречной самоиронии.

Он убрал с лица выражение неприязни, но сказал все-таки с кривой усмешкой:

— Ну что, жалкое зрелище, да, Плетнев?

А тот отреагировал совершенно спокойно:

— Так это ж все от контузии, Александр Борисович… Вы особо не берите в голову, пройдет. Я всякое повидал, знаю. А вы нормально уже выглядите, хотя и срок пока небольшой. Так что не беспокойтесь, и не такие вставали!

— Да? — снова усмехнулся Турецкий, но уже более спокойно. Хорошо жить об руку с надеждой. — Ну что, рад тебя видеть, Антон, живым и здоровым. Вон, бери стул, присаживайся. Мне передавали, что Ирина с твоим сыном должны скоро приехать. Ты ведь за ними?

— Н-ну… — замялся Плетнев. — Это не самое… Я — другое… Я, Александр Борисович, хотел вам сказать… Ну, в общем, я был не прав. Я уже понял, говорил с Константином Дмитриевичем…

— Ну говорил, и ладно…

У Турецкого не было никакого желания обсуждать сейчас эту тему. Прекрасно он помнил, какую бешеную ярость у обвиняемого Плетнева вызвал приговор, фактически продиктованный суду Александром Борисовичем, сумевшим понять, что творилось в душе бывшего спецназовца после известия о страшной гибели жены, и заменить ему максимальный срок по 105-й статье УК — за убийство с особой жестокостью, на два года «психушки».

Нет, ну, конечно, лишили его отцовства. А что, в другом случае разве не произошло бы того же самого? Молиться ему надо, а не… Чего «не», Турецкий не стал додумывать, махнул рукой. Все равно не объяснишь… Хотя Костя как-то сумел. Но вспомнил-то о Плетневе вовсе не Костя, а именно он, Александр Борисович, практически тогда еще не отошедший от контузии…

Нет, не хотел он никаких там благодарностей, но общая справедливость все же существовать должна. Сколько уж в Москве, и только в первый раз пришел. А с Иркой-то небось каждый день… Намазано ему там, только и разговоров, что Васенька да Васенька…

И снова в душе вспыхнула неприязнь к этому здоровому, однако якобы сильно «несчастному» жеребцу…

Но развить в себе это неприятие Турецкий не успел. Без стука отворилась дверь, и не вошел, а вбежал, словно несся по коридору, Петька Щеткин. Сэр Генри, как его Саня прозвал еще в университете — по аналогии с трусоватым героем «Собаки Баскервилей».

— Саша! — заорал он, но запнулся, увидев Плетнева, и, походя, как пустому месту, бросил: — Извините…

И Антон с удивлением уставился на этого какого-то словно изжеванного мужика с растрепанными волосами и безумным взглядом. Он видел его минут шесть-семь назад внизу, у лифта. Этот нервный, сразу заметно, гражданин, скорее всего, подумал Плетнев, местный дворник или кто-то другой из обслуживающего персонала, словно пританцовывал на месте от нетерпения и этим сильно раздражал Антона, который, идя к Турецкому, естественно, испытывал значительное неудобство. Интересно, где он был, этот мужик? Наверное, палату искал, раз сюда стремился? И еще Сашей зовет Турецкого… Но самое непонятное, что Александр Борисович не видит в его появлении ничего необычного…

— Привет, — ухмыльнулся Турецкий. — Тебя, чего, Костя отпустил, да?

— Ага, — с трудом переводя дыхание кивнул мужик. — Я, собственно… Слушай, подскажи срочно, где может быть сейчас Колокатов?

— Подожди, Петя… — Турецкий поморщился. — Сядь спокойно и объясни мне, пожалуйста, все с начала… Нет, погоди!.. Ах ты, дьявол! — воскликнул он. — Значит, все-таки Колокатов?! Ну, твою ма-ать… — мрачно протянул он.

Щеткин хотел что-то сказать, но быстро обернулся к Плетневу, с которым, как Турецкий понял, не был знаком, а потом выразительно покосился на него, глядя уже на Саню.

— Да говори ты! Это Плетнев, если не знакомы. А он, — Турецкий кивнул Плетневу на Петра, — Щеткин. Говори, Петя, он в курсе.

— А, тогда ладно, — с готовностью согласился Петр. — Понимаешь, Саша, Колокатов — главная «крыса». Ну или «крот», называй как хочешь. Я сперва был уверен, что это — Цветков, тот, что из Министерства, которого убили возле Лосиноостровской. Но теперь думаю, что Цветков был, скорее всего, исполнителем у Колокатова, у Димки. Я подозревал, но теперь знаю точно. Понимаешь, я сегодня отследил-таки его, сел на «хвост» и довел аж до самого МКАДа. А там, в районе Бибирева, прямо к Кольцу подходит большая новостройка. И на обочине стоит кафе, видно, готовят прилично. И вот там наш Димочка встретился с каким-то довольно мутным типом. Димка приехал на зеленом «Форде», а тот — на синей «шестерке», которая стояла у него на служебном дворе, ну, за спиной кафе. И, по-моему, на заднем сиденье там сидела какая-то баба. А может, девушка, или девочка, я не разобрал, мельком видел. В наушниках на голове, какие бывают, когда они плеер слушают, знаешь? Молодежь любит, я в метро много раз встречал.

— Так кто же был? Женщина или девочка? — вмешался Плетнев.

— Ну не разглядел толком. Короче, женского пола, а молодая или старая, не знаю. Наверное, молодая, старики наушники не таскают. И еще, Саша…

— Погоди, не торопись, — перебил Плетнев, — это очень важно. Что за мутный тип? Как он внешне выглядел?

— Да я как-то особых примет не запомнил… Ну, среднего роста, но плотный такой, плечи широкие. Волосы короткие, черные. Темные. Вид спортивный, был во всем сером. А возраст? Думаю, лет на сорок потянет… Да, так я чего?… Димка этому типу сумку передал. Причем сам взял ее на Петровке, 38. Туда зашел через центральную проходную пустой, а обратно вернулся с темной такой сумкой. И в ней было что-то тяжелое, как мне показалось… Они встретились в этом кафе, больше народу там никого не было, поэтому я не мог подойти к ним поближе, а откуда наблюдал, там ничего не было слышно.