Фридрих Незнанский - Цена любви

Записав адрес банка и домашний адрес и телефон Рубисов, Щербак покинул наконец порядком раздраженную клиентку и вышел на улицу, пообещав ей еще раз не беспокоить понапрасну ни бывшего лечащего врача покойного Ильи Петровича, ни, боже упаси, самого Хабарова.

Погода на улице вновь испортилась, подул пронизывающе-ледяной ветер — очевидно, арктический воздух, который изо дня в день сулили москвичам метеорологи, достиг-таки российской столицы.

Прежде чем отправляться, как он невольно пообещал Ирине, к Плетневым, Александр Борисович последовал совету вдовы и завернул к теперь уже осиротевшему ее магазину. Рядом — очевидно, это и был магазин Гамзы — действительно разворачивался нешуточный ремонт. Турецкий застал момент, когда рабочие уже сворачивались, только что на его глазах установив в большой и пока что пустой витрине дорогое зеркальное стекло золотистого оттенка, предназначенное для того, чтобы выставленные товары зрительно удваивались. Даже на первый взгляд было ясно, что отделка помещения дорогостоящая, хозяин не поскупился…

«Какая глупость, — подумал Александр Борисович, — открывать рядом, чуть ли не впритык друг к другу, два фактически одинаковых по ассортименту магазина! И это называется бизнес?»

Притормозив у обочины, он набрал на своем мобильном номер Меркулова, а когда тот не ответил, Маринин, задав ей этот вопрос.

— А вы разве не в курсе? — вздохнула вдова. — Гамза с Колей начинали вместе, это была одна фирма. На двоих. А потом Анатолию словно, простите, шлея под хвост попала! Решил отделиться и, как его Николай ни отговаривал, настоял на своем. Муж тогда здорово обиделся на него, время было не из легких для фирмы… Поэтому, когда у Гамзы все повалилось, и предложил откупить его часть… Он хотел снова сделать из двух магазинов один, их же, по сути дела, только стена отделяет…

— А я вижу какую-то дверь запертую, — подал реплику Турецкий.

— За этой дверью ничего нет, кроме все той же стены, — пояснила Марина. — Все подъезды в доме выходят на другую сторону, черных ходов тоже нет… Ну и как вам ремонтик?

— Действительно, — вынужден был согласиться Александр Борисович. — Не похоже, чтобы у хозяина имелись финансовые ограничения… А вы уверены, что дела у него действительно пошатнулись?

— Уверена! Когда это произошло, он, по-моему, обращался к Коле за советом. Николай по своим каналам проверял… У них ведь один банк был. Гамза, по словам мужа, практически разорился. Теперь вы понимаете, почему я…

— Понимаю, — поспешно прервал ее Турецкий. — И непременно эту версию мы проверим.

Распрощавшись с Мариной, он вновь завел двигатель и начал потихоньку выбираться к шоссе, ведущему в сторону плетневской обители. Сегодняшний день днем имени Турецкого явно не являлся. Правда, самому ему удостовериться в этом окончательно еще только предстояло. Он и понятия не имел, что окончательная воспитательная акция по Плетневу-младшему была назначена как раз на то время, когда Александр Борисович добрался до знакомой пятиэтажки.

Вполне семейный на первый взгляд ужин, проходивший в тесной кухоньке, только что завершился, и Ирина, убиравшая со стола посуду, приступила к запланированному разговору, дождавшись момента, когда Вася отодвинет от себя опустевшую чашку с компотом.

— Не хочешь рассказать мне, как ты его лупил? — спокойно поинтересовалась она.

Однако мальчик все равно насторожился и, подозрительно глянув на Турецкую, набычился:

— По-всякому… Лупил, и все…

Ирина вздохнула и, убрав последнюю тарелку в раковину, присела за стол напротив Васьки. По предварительному сговору Плетнев-старший сразу после ужина удалился в комнату и включил телевизор.

— А ты, Василий, знаешь, что, если бить человека ногами в шею, он сразу теряет сознание? А если, скажем, кулаком в переносицу — тогда вообще не жилец… Твой-то выжил?

— Теть Ир, вы что? — Мальчишка уставился на нее округлившимися глазами. — Выжил, конечно! И вообще… нельзя вам такое говорить!

— Почему?

— Потому… Потому… — он прерывисто вздохнул и выпалил: — Потому что вы женщина, а женщины не дерутся!

— Вот как?! А мужчинам, значит, все это можно — и говорить и драться?!

— Да! Потому что мужчина должен быть крутым! И всех мочить, как папа! Папа был в спецназе, вы знаете? Значит, он крутой, а Борька хихикает, не верит… Я ему ка-а-ак дал! И еще дам!

Ирина Генриховна с интересом поглядела на Ваську и вдруг, к его удивлению, улыбнулась.

— А знаешь, — сказала она, — твой папа действительно крутой. Только это совсем не то, что ты думаешь: настоящий крутой никогда и никого не станет бить, предварительно не разобравшись, в чем дело. Может, этот твой Борька просто пошутить хотел, вот и хихикнул… Да и того, кто слабее, ни один настоящий крутой бить не станет… Ну вот хоть у папы спроси!

Ирина кивнула в сторону вошедшего в этот момент на кухню Антона, но Васька снова надулся. Его воспитательница сделала вид, что этого не заметила, и спросила сама:

— Скажи-ка нам, Антон, если кто-нибудь обидит настоящего крутого, он что, действительно сразу своего обидчика того… мочит?

— Почему вы так думаете, Ирина Генриховна? Конечно нет…

— А что же он тогда делает? — не вытерпел Васька.

— Выясняет, что к чему, думает. Бьет только в случае, если другого выбора нет…

— А как узнать, есть выбор или нет? — заинтересовался Плетнев-младший. Но ответить ему никто не успел, поскольку раздался звонок в дверь.

— Я открою! — Ирина Генриховна не сомневалась, что с дальнейшим развитием разговора Антон справится, возможно, даже лучше ее, так же как не сомневалась в том, что в дверь звонит ее Шурик. В последнем предположении она действительно не ошиблась.

Александр Борисович, всю дорогу размышлявший над словами Мальцевой, никакой радости при виде жены, так по-хозяйски открывшей двери чужой квартиры, не испытал. Впрочем, дело на данный момент занимало его больше.

— А-а-а, ты тут… — буркнул он, тут же направляясь на кухню, из которой доносился голос Антона.

— Договорились же, что здесь встретимся, — удивилась Ирина. — Погоди, не спеши! Хорошо, что ты пораньше приехал, сейчас вместе…

— Я еще не освободился! — Он все-таки не сумел сдержать копившееся весь день раздражение. — Мне просто нужен Антон! Ирина, это работа, а не группа продленного дня!

И, не слишком вежливо отодвинув с дороги супругу, шагнул в кухню.

Что-то вдохновенно излагающий сыну Плетнев слегка вздрогнул, повернувшись к Турецкому.

— Собирайся! — Александр Борисович не обратил ни малейшего внимания на уставившегося на него с интересом Ваську. — Поехали к Гамзе, прямо сейчас! Надо попробовать его прижать, иначе до истины мы с ним не доберемся!