Олег Пауллер - Псы войны: дневники Шеннона

– Спасибо!

Как ветеран советской дипломатической службы, он знал, что информация о перевороте поступит в ЦК и по каналу госбезопасности. Поэтому он решил составить свою записку так, чтобы выгородить своего давнего друга Добровольского и переложить вину за недосмотр на неизвестного ему гэбэшника Волкова. Он отвлёкся от работы, вспоминая как в далёком 1939 году он был переведён на дипломатическую работу. У него за плечами были Магнитка, служба в РККА и Испания. В годы Отечественной войны Караваев оказался в советской военной миссии в Иране, где познакомился с переводчицей Женечкой Добровольской, и сразу же женился на ней. Затем были работа в ООН, США, Эфиопия, Африканский отдел… Короче говоря, зарекомендовал. Сейчас, карьера могла разрушиться из-за какой-то микроскопической страны с полоумным диктатором, который никогда не был марксистом. Как верному ленинцу, Караваеву претила политическая всеядность нынешнего руководства партии и правительства СССР. При Сталине всё было понятно: вот – враг, вот – друг, а теперь? Хрущёв мудрил, мудрил, и ошибся и в Нкруме, и в Оботе, и в Мамаду! А эти кормят пол-Африки, чтобы она не сбежала к империалистам или маоистам…

Тяжело вздохнув, Караваев продолжил работать над меморандумом по ситуации в Зангаро. Ему не хватало фактического материала.

– Сергей, – позвонил он по внутреннему телефону помощнику заместителя министра Голону. – Мне кажется, что Вы последний занимались Зангаро.

– Да! Я курировал посылку туда геологической партии.

– У Вас остались материалы?

– Конечно, Борис Иванович! Что-то серьёзное?

– Да, Сергей.

– Я сейчас их пришлю…

– Буду премного обязан!

Документы, присланные помощником заместителя министра, картину не прояснили. Они касались каких-то месторождений олова, поэтому доклад пришлось сочинять сказочку о больших залежах стратегического сырья, скрытых где-то в горах, и новых колониалистах, пытающихся их захватить… Пропагандистские штампы ложились на бумагу сами собой: зачем писать отсебятину, когда есть точно выверенные тов. Сусловым формулировки. Поздно вечером Караваев закончил свой шедевр, где в идеологически правильном окрасе был разоблачён заговор империалистов, увенчавшийся успехом вследствие недостаточного внимания со стороны советской разведки. В записке отдельно ставился вопрос о стратегическом значении Зангаро для Западной Африки и вероятном наличии там больших запасов руд цветных металлов. В заключении предлагалось помочь братской африканской стране всеми имеющимися силами, включая международное рабочее движение…

Второй человек, изучавший в тот день материалы по Зангаро, тоже находился в Москве, на Кузнецком мосту. Безымянный референт Африканского отдела внешней разведки целый день сводил воедино все известные факты о перевороте в Зангаро. Заметке из «Монд» тоже нашлось место в его папке. Он и его коллеги всеми доступными средствами отслеживали политические процессы в африканских странах социалистической ориентации. Их информация о слабости этих режимов и их псевдосоциалистическом характере часто удерживали руководство СССР от поспешных шагов. В данном случае речь шла не столько о перевороте, приведшем к свержению «марксиста» Кимбе, сколько о пропаже двух советских военных специалистов: шефа службы безопасности президента и начальника военной школы. В соответствии с действующими правилами требовалось выяснить их судьбу. Второй советник посольства Волков хотя и был изолирован в стенах посольства, смог получить первую информацию о путче. По его данным, власть захватили группа беженцев их Биафры, которую поддержали племенные вожди. Схожая информация пришла и из другого источника: министр иностранных дел Оббе вместе с семьей успел сбежать на самолёте в Гвинею. Министр учился в вместе со своим сверстником Дереком в Москве, в Университете Дружбы Народов имени Лумумбы. Они оба считались проводниками социализма в Зангаро. После долгого разговора в советском посольстве в Конакри, больше похожего на допрос, выяснилось, что Дерек и кубинский инструктор школы Рамон собрал верные правительству войска у аэропорта. Безымянный человек связался с Браззавилем, где служил его однокашник по разведшколе подполковник Петров по кличке Аспид.

– Саша, привет! Как дела?

– Нормально. Строим социализм в Конго. Что-то срочное?

– Да.

– Что конкретно?

– Зангаро…

– Я так и думал. Там у меня Волков с группой кубинцев. Двоих мы уже потеряли.

– Знаю. Уже доложили. Что думаешь?

– Пока нет ничего внятного. Думаю, наши меньшие братья чего-то не поделили…

– Решишь ситуацию?

– Не знаю. Надо оглядеться. В любом случае, «Комаров» надо слать в Порт-Нуар. У него на борту кроме геологов есть спецгруз. Ещё надо решить вопрос со связью. Радиостанция посольства слишком маломощная, чтобы работать в постоянном режиме.

– Пусть работают через наших немецких товарищей.

– Мне бы не хотелось их впутывать в это дело.

– Я подумаю, как это сделать.

– У Волкова есть информатор в китайском посольстве. Постараемся что-нибудь разузнать через него.

– Принято. Завтра вечером жду доклад.

Казалось есть все данные, чтобы дать анализ оперативной обстановке. Однако, разведка никогда не торопиться. Безымянный человек с Кузнецкого Моста ждал новой информации…

Сэр Джеймс Мэнсон был тем третьим человеком, кто внимательно прочёл заметку в «Монд». Это был невысокий человек, разменявший шестой десяток, агрессивный, мощный как танк. Его энергия и безжалостная решительность которого вызывали симпатию у дам и нагоняли страх на конкурентов. Джеймс Мэнсон был человеком, уважаемым по законам Сити, не имеющим ничего общего с общественной моралью. Он был таким всегда. Поэтому любители покопаться в его прошлом постоянно натыкались на глухую стену. В 1948 году он уже основал свою собственную горнодобывающую компанию. Сэр Джеймс был достаточно умен, чтобы демонстрировать уважение к Сити и двору, их традициям и правилам. При этом он прекрасно знал, что всюду заправляют люди, лишенные каких-либо. Он взял кое-кого из них в Совет директоров своей корпорации «Мэн-Кон». Никто из них не возражал против солидной ежемесячной прибавки, существенно перекрывающей само директорское жалование и поступающей на их счет в банк на Каймановых островах. К середине пятидесятых годов с ней стали считаться в стране, а за пятнадцать лет существования компания вошла на международный уровень. Он одним из первых уловил подувший над Африкой ветер перемен, когда перед британскими колониями замаячила перспектива независимости. Он не счел за труд лично познакомиться с новоиспеченными, рвущимися к власти африканскими политиками, в то время, как большинство воротил Сити продолжало упрямо осуждать политику деколонизации, проводимую правительством Макмиллана. Благодаря этому курсу в ряде африканских республик к власти пришли люди, которые были способны руководить в лучшем случае мусорной свалкой или общественной баней. Контакты людей Мэнсона с новоиспечёнными премьерами и министрами были очень продуктивны. В обмен на счета в швейцарском Цвингли-банке компания «МэнКон» по дешевке получила концессии на разработку полезных ископаемых во многих странах во многих странах Тропической Африки и не только.