К. Т. - БОБМЗАР

Шли мы с Бобом долго без перерыва, уже наступил полдень. Решил сесть отдохнуть и пообедать, расположился на камне. Боб подбежал ко мне, я вытащил из сумки две банки консервов. Почистил нож своей одеждой, чтобы на нём не осталось крови Нулёвки. Только после этого вскрыл консервы и вылил прямо на землю для Боба. Вторую банку начал есть сам. Боб, как всегда, увидел, что я кушаю, и только после этого сам спокойно поел. Обед был аппетитным, я ел консервы с хлебом. Давно так не наедался. Боб быстро истребил свою порцию, я открыл ещё одну банку, дал ему, а сам снял ножны с ремня, затем сунул туда нож, чтобы не мешал, и отложил в сторону. Лежал на земле и вспоминал маму.

– Мама, я отомстил этому Нулёвке, теперь мне стало хотя бы немного легче, – сказал я и посмотрел вверх.

Луч солнца светил сквозь дерево на меня, я наблюдал великолепные природные явления. В луче я увидел мою маму. Она улыбалась мне и протягивала руки в мою сторону. Я тоже, лежа, протянул руки вверх и почувствовал, как будто лечу к маме. Боб издал незнакомый мне звук, и мама исчезла. Пёс беспокойно продолжал издавать звуки. Я не обратил внимания, всё ещё глядел вверх, чтобы снова увидеть маму.

Сзади меня кто-то схватил за плечи, резко поднял вверх. Я пытался схватить нож, но мои руки не дотянулись до него. Мне выкрутили руки. Я не мог даже сопротивляться, оглядывался, вокруг моментально появилось много людей в солдатской форме. Мне стало понятно, кто они. Поймали, и нам с Бобом конец. Щенок стоял от меня далеко, убежал в сторону. Они даже не обратили внимания на него. Сильно связали мои руки и ноги. Нож так и лежал недалеко от меня. Я постоянно смотрел на него. Был бы нож с собой, я бы воткнул его в кого-нибудь и убежал. Сумка тоже валялась рядом. Я подумал: «Хоть бы никто не трогал сумку, там хлеб, Боб поест потом». Пёс смотрел на происходящее, я молчал, чтобы он не подошёл ко мне. Я только сейчас понял, почему Боб издавал такие звуки, ведь он почувствовал опасность и предупредил меня, а я, к сожалению, не обратил внимания. Через несколько минут приехал мотоцикл с люлькой. Меня усадили туда, ещё один человек сел сзади водителя, и они быстро погнали мотоцикл. Я пытался посмотреть назад, хотя бы в последний раз увидеть моего друга Боба. Он бежал за мотоциклом изо всех сил. Я не хотел, чтобы он догнал нас, а то они его тоже поймали бы. Резко попытался привстать, но не мог даже пошевелиться. Сидящий сзади водителя человек толкнул меня в люльку и закрыл сверху брезентом. Я больше не стал смотреть, это было очень больно. Я понял, почему Боб не любил выходить из леса. Пёс знал, что так случится со мной. Я не представлял, что они со мной сделают и как я дальше буду жить. Я так нуждался в помощи отца. Подумал: «Вот бы он появился прямо сейчас, прямо здесь». Я ведь не могу просто так уйти, оставить Боба в лесу одного. Я обещал, что буду с ним всегда, и куда мой Боб пойдёт теперь, даже не мог представить. Я не хотел больше плакать, но у меня не получалось. Я заплакал, испытывая сильную внутреннюю боль. Даже когда моя сестра бросила меня, не чувствовал такого горя. Ведь Боб уже был для меня всем: моей семьёй, и моим другом, и моим кормильцем, и моим защитником…

Я почувствовал, что мотоцикл остановился. Посмотрел через маленькую дырку в брезенте, где нахожусь. Это место было мне знакомо, рядом с моей школой находилось огромное здание. Вокруг него – высокий кирпичный забор. Мы стояли около ворот, ждали, чтобы нам открыли. Я всё время думал о том, как бы убежать, только ноги и руки связаны. Практически не мог шевелиться, тем более убежать не получилось бы. Наконец открылись ворота, и мы заехали внутрь. Меня схватил какой-то человек и завёл в здание. Я для него оказался совсем не тяжёлым, он меня таскал как небольшой мешок. Спустился по лестнице вниз, я подумал, что это подвал. Мы двигались по узкому коридору и зашли в какую-то комнату, очень тёмную. Он бросил меня туда, я упал лицом вниз. Он подошёл, развязал мне руки и ноги, а затем закрыл дверь, очень сильно хлопнув, и ушёл. В этой комнате были высокие потолки, и в самом верху – маленькие окна. Свет очень слабо попадал в комнату, было практически темно, как ночью, и я решил, что это, наверное, тюрьма. Я снял всю одежду и трусы тоже, сложил их. Спички остались у меня в кармане. Я поджёг одежду прямо в этой комнате, потому что на ней была кровь Нулёвки. Я не хотел носить эту одежду.

Я находился в этой комнате уже достаточно долгое время. Ко мне никто не приходил. Через маленькую дырочку под дверью меня кормили. В моей комнате были туалет, раковина и жёсткий деревянный диван без какого-либо матраса. Я на этом жёстком диване спал и так привык к нему, что в последнее время не замечал, что он совсем не мягкий. У меня не было даже куска тряпки, чтобы вытереть лицо.

Со временем я понял, почему ко мне никто не приходил и не хотел со мной разговаривать. Я же убил человека очень страшно, думал, что все меня боятся. Я постоянно слышал голоса маленьких детей. В этом здании, скорее всего, жили бездомные дети. А меня, бездомного ребёнка, бросили в подвал и закрыли плотно дверь. Они, наверно, боялись, что, если меня отпустят, я зарежу кого-нибудь точно так же, как зарезал того Нулёвку. Сначала мои дни длились невыносимо долго, а потом стали бежать весьма быстро, я даже не определял, день или ночь, а только замечал, что мне приносят три раза в день еду. Кормили, как ни странно, очень хорошо.

Прошло так много времени, что я не понимал, сколько нахожусь в этой комнате. Не знал, какой день и даже какой год сейчас. Может, я здесь год или, может, полгода, это мне не известно. Думал всё это время о том, куда пошёл мой друг Боб. Я понимал, что больше никогда не увижу его. Потерял его навсегда. Но Боб остался в моём сердце. Он бродил где-то или умер далеко от меня в неизвестном месте, но мне казалось, что он рядом, в этой комнате. Меня в этой жизни больше ничего не интересовало. Я уже отомстил за маму и успокоился. Но было больно от того, что потерял лучшего друга.

Как-то я услышал, что кто-то стучит в дверь. Раньше такого никогда не было. Ведь я не могу открыть, зачем тогда стучат? Это мне было непонятно.

– Здравствуй, Размбоб.

При звуке этого голоса по моему телу побежали мурашки. Показалось, как будто мама звала меня. Я подошёл к двери, но не стал отвечать, ведь я давно не разговаривал и не знал, могу ли говорить или уже нет.

– Ты позволишь мне зайти к тебе в комнату? – попросили очень вежливо.

Я стоял перед дверью, не двигался, ничего не сказал, но глубоко в душе очень хотел, чтобы она зашла в мою комнату. Я смотрел, как медленно открывается дверь. Я стоял прямо перед дверью. Когда она открылась достаточно, я увидел её, она смотрела на меня страшным взглядом.