Александр Ушаков - Цветы лотоса в грязном пруду

Пройдя таким образом “школу”, Кихатиро приступил к получению своего “высшего” образования. Чем только он не занимался! Наркотики и спекуляция золотом, убийство неугодных людей и подкуп чиновников, шантажи и рэкет – вот далеко не полный список его деяний. А после того, как убил видного профсоюзного деятеля и выбил пришедшему его арестовать полицейскому глаз, он получил звание “сынка”. На суде было доказано, что профсоюзный деятель первым напал на беззащитного молодого человека, а лишенный зрения полицейский чуть ли не сам наткнулся на пальцы Инагаки. Так за что же, вопрошал на суде известный адвокат, приглашенный “Кавагиси-гуми” на этот процесс, судить молодого человека, едва только вступившего в жизнь?

Действительно не за что… И Кихатиро получил всего-навсего год тюрьмы, вместо положенных десяти. В тюрьме заботливая иэ во главе с Кавагиси не забывала о своем любимом сынке, которым семья начинала гордиться. А когда Кихатиро освободился, у ворот застенка его встречала представительная делегация. И пусть среди нее не было оябуна, ритуал в его честь был соблюден…

И он снова убил… Своего собственного помощника, пустив в ход самурайский меч. И хотя речь дорогого адвоката была не менее красноречивой и на этот раз, Кихатиро получил на всю катушку…

В первый же год его тюремного заключения началась Вторая мировая война. А вскоре был убит Кавагиси. Престиж “Кавагиси-гуми” быстро падал, а единственный человек, который мог бы вдохнуть в нее новую жизнь, находился за решеткой…

Но все на свете имеет свой конец, в том числе и тюремные сроки. В один прекрасный весенний день у ворот тюрьмы Кихатиро встретили всего двадцать пять его уцелевших сподвижников. На первой же сходке Инагаки был выбран новым оябуном “Кавагиси-гуми”. В жизни молодого “крестного отца”, а Кихатиро в то время не было и тридцати, наступила новая эра. И ее начало он ознаменовал кровопролитными сражениями с конкурентами. Конечно, о том, чтобы подчинить их всех разом, не могло быть и речи. И Инагаки, взяв на вооружение поговорку: “речь Будды – сердце змеи”, принялся с воистину змеиной мудростью устранять своих противников. Он не гнушался ни подкупом, ни предательством, ни временными компромиссами. И каким-то непонятным образом союзники “Кавагиси-гуми” со временем незаметно для себя превращались в ее вассалов, если совсем не прекращали своего существования…

Прошли годы… Деятельность “Кавагиси-гуми” расширялась… И только “Юдзивара-гуми”, которая и раньше не отличалась особой покладистостью, стала все ча-ще проявлять открытое неповиновение. Особенно после того как было принято решение о строительстве рядом с Кодэ города-спутника и каждый стремился воткнуть в проект как можно больше своих строительных и транспортных фирм. Инагаки уже неоднократно встречался с оябуном “Юдзивара-гуми” Такэёси Кумэдой, но эти встречи ни к чему не привели. Кумэду Инагаки знал давно, и существующие между ними отношения даже с большой натяжкой нельзя было назвать дружественными. И оба они прекрасно понимали, что рано или поздно сойдутся в открытом бою. И сейчас, похоже, все шло к этому.

– Извините, Кихатиро-сан, – вывел Инагаки из раздумий негромкий голос телохранителя.

Вздрогнув от неожиданности и резко повернувшись, он сурово взглянул на Такаси Такакуру, как звали охранника.

– Нашелся человек с “Эбису”…

На вилле Инагаки застал своего первого “советника” Масуити Янагуру. Удобно расположившись в низ-ком кожаном кресле, тот просматривал газеты…

Завидев входившего в комнату оябуна, Янагура поднялся с кресла и поклонился.

– Добрый вечер, Кихатиро!

– Здравствуй, Масуити, – протянул руку оябун. – Рад тебя видеть!

Инагаки не лукавил. Янагуру он знал около тридцати лет и, повидав его в разных ситуациях, ни разу не усомнился в нем.

Дверь комнаты открылась, и на пороге появился Такакура с небольшим подносом с чайными принадлежностями.

– Спасибо, Такаси, – кивнул телохранителю Инагаки, – ты свободен…

С наслаждением сделав несколько глотков душистого напитка, Инагаки вопросительно взглянул на советника.

– Здесь, – достал тот из кармана небольшой магнитофон, – запись беседы с Рюдзю Саки – матросом с “Эбису”…

“– Как меня подобрали рыбаки, – заканчивал свой рассказ Саки, – я не помню… Мне пришлось рассказать им сказку о том, как я упал за борт. В Маниле я сразу же обратился в японское посольство и, получив деньги на самолет, прилетел в Токио… Вот, собственно, и все…

– Ты сможешь узнать людей, стоявших на мостике катера?

– Узнаю! – изменившимся от ненависти голосом выкрикнул Саки. – Я как сейчас вижу их поганые рожи!”

Янагура выключил магнитофон и вопросительно взглянул на оябуна. Тот задумался. Для него было пока ясно только одно: кто-то из его людей нарушил обет молчания. Информация могла просочиться и случайно, но в такие “случайности” Инагаки не верил…

– Найди мне предателя, Масуити! – наконец нарушил долгое молчание Инагаки.

– Я сделаю это, Кихатиро! – слегка наклонив голову, бесстрастным голосом ответил советник.

– И знаешь что, – неожиданно улыбнулся Инагаки, – на сегодня хватит о делах…

Весь вечер они проговорили о бонсае… [8] Бонсай – культура выращивания растений на подносе или в неглубоком горшке, блюде, поддоне.

Ямаока допросил водителей автобусов, совершавших рейсы между Осакой и Кодэ. Оставался только один, который брал отгул. Но и здесь Ямаоку ждала неудача. В тот день никто не выходил из автобуса и не входил в него на том отрезке шоссе, где было совершено убийство девушки. Ямаока решил проехать по всему маршруту сам…

На одной из остановок он вдруг увидел толпу зевак, полицейские и санитарные машины. Неужели еще одно убийство? Это было бы уже совсем некстати. Попросив шофера остановиться, Ямаока направился к толпе, из которой доносился громкий женский плач. То, что он услышал, показалось невероятным. Игравших в лесу ребятишек искусали… кобры! Укушенных оказалось трое. Бледные и осунувшиеся, они с испуганными лицами лежали на носилках, вокруг которых хлопотали врачи…

– И сколько же было змей? – поинтересовался Ямаока у высокого худощавого полицейского, стоявшего рядом.

– Штук сорок… – после небольшой паузы ответил тот.

Ему уже порядком надоело объяснять, что здесь произошло.

– Вы выяснили, как они попали сюда? – снова спросил Ямаока.

Тот нехотя ответил:

– Вероятно, их привезли сюда в трех больших ящиках, которые валяются вон там. – Он махнул рукой в сторону кустов.

– Надеюсь, вы сфотографировали их? – продолжал Ямаока.

– Послушай, приятель, – дал наконец волю своему раздражению полицейский, – не много ли ты задаешь вопросов, а? Тебе-то какое дело?