Борис Седов - Месть вора

Стал бледнее известки!

– Та-а-ак… – протянул он. – Все понятно, мерзавцы. Урки позорные! – Было похоже, что лейтенант сумел взять себя в руки. Очень быстро. Это внушило мне уважение. – От меня чего надо?

– Убивать тебя будем, – спокойно объявил самоед.

– Так убивай…

– Или позадаем вопросы и отпустим к чертям, – перебил мусора Тихон.

Лейтенант попробовал сделать вид, что это обещание его развеселило. Он даже предпринял жалкую неудачную попытку расхохотаться.

– Кому ты паришь, ублюдок? «Отпустишь»? Ха-ха! Да даже если я начну говорить, то правды там будет, – летеха немного раздвинул большой и указательный пальцы, – примерно вот столечко. Так что, стреляй. Или будешь пытать?

– А зачем? – первый раз вмешался в разговор я. – Мы не гестапо, а ты не подпольщик. Значит, играем по правилам. – И повернулся к Комяку: – Мочи его. Пытай не пытай, все равно назвездит, а у нас мало времени.

Впервые за три недели существования нашего тандема приказывал я, и самоед исполнил приказ беспрекословно. Резко крутанул автоматом и раскроил череп летехи прикладом. При этом хватило одного раза, настолько сильным и хлестким оказался удар. Настолько профессиональным оказался удар! Этот косоглазый малыш предпенсионного возраста умел буквально все. Не хотелось бы мне заполучить такого врага!

– А ведь в натуре все назвездел бы, – заметил Комяк и принялся обыскивать лейтенанта в поисках рации. – Нам здесь зачистки на час, а еще надо до ночи добраться до схрона. Да и Трофим, пока нас дожидается, в молитвах весь лоб себе разобьет. Заставь дурака… Знаешь?.. Короче, давай, берись, Коста. Всех жмуров вон в ту бочажину… Да, и не забудь про собак… А ведь, бля буду, молодчиком этот легавый. Был в ем какой-то стержень…

А вот во мне никакого «стержня» не было и в помине, и ровно за час «зачистки», пока таскал из леса по хлипкой болотине мертвяков, я чуть не отдал Богу душу.

Самоед же в это время сидел на пригорке возле мертвого лейтенанта и по рации внимательно слушал мусорские переговоры.

У меня от усталости буквально шло вразнос сердце, подгибались коленки, отваливались руки, а Комяк спокойно дымил «беломориной» и безучастным взглядом наблюдал за моими мучениями. Меня все это бесило – ой, как бесило! – но я понимал, что если сразу не скачать с гуиновской волны информацию, то через час уже может быть поздно. А кому, как не Тихону, сейчас находиться у рации. Он в их розыскных ментовских порядках хоть чуть-чуть волочет; он как-никак отлично знает тайгу. А что я, лох нулевый, смогу разобрать из того, что услышу, если мы с Комяком вдруг поменяемся ролями? Да ничего. Вообще ничего!

А потому мне уготована роль санитара-«жмуроуборщика»…

– Ну все, братан. Присядь, отдохни, – сказал самоед, когда я, наконец, разделался с лейтенантом, последним из жмуриков, а следом за ним отнес в бочажину автоматы. – Через четверть часа пойдем. И пойдем быстро, разве что не бегом. Дистанция до лошадей и Трофима приблизительно шесть километров.

Ах, как он меня успокаивал! В этот момент я был готов утопить его в той же трясине, которая стала братской могилой мусоров и их верных Мухтаров.

– …Но ништяк, ты не ссы. Я что ж, не врубаюсь, как ты сейчас наломался? Короче, «Спас» я у тебя заберу. Пойдешь налегке. Так что будет нетрудно.

Он произнес это так, будто бы не сомневался в том, что дробовик будет мне в тягость и может повлиять на скорость моего передвижения. «Ну, самоедина косоглазая! – беззлобно ухмыльнулся я про себя. – Доберусь когда-нибудь до тебя. Отыграюсь».

Комяк предоставил мне еще десять минут дополнительной передышки, пока маскировал на месте убийства солдат и собак следы крови, постоянно прикладывая к уху громко хрипящую рацию и безуспешно пытаясь что-нибудь разобрать в этих хрипах. Не расставался он с рацией и весь обратный путь к Трофиму и лошадям, который мы проделали разве что не бегом. Но уже перед самым «финишем» вдруг широко размахнулся и запустил ее в заросли кустарника.

– Все, звездец. Сменили волну. Как я и говорил.

– Ты говорил: «Через час», а прошло больше двух, – ехидно заметил я.

– А пес их разберет, этих легавых. Но они, в натуре, последний час напостоянку вызывали каких-то «двадцать четвертых». Наверное, наших. Потом объявили какой-то код. И все… Уже пятнадцать минут тишина. А хрен ли мне эту погремушку с собой впустую таскать? Пускай в суземе валяется.

– Что узнал-то? – задал я давно волновавший меня вопрос. Который не задавал раньше только затем, чтобы не отвлекать самоеда от прослушивания.

– А хрен что у них толком прочухаешь, у пидаров, – раздраженно махнул рукой самоед. – Гонят бодягу, ничего не поймешь. Но вроде шарят где-то в округе, ищут тех четверых мудаков. Хотя и без азарта. Просто так, для порядка. Спецназа нет вообще, а мусорских поисковых шаек всего ничего.

– И одну они уже потеряли, – улыбнувшись, заметил я.

– Будут лезть, еще потеряют. Или мы их обойдем. Как котят, – пообещал самоед. – Так что, насчет мусоров можно не менжеваться.

Он оказался прав, как всегда, этот провидец Комяк. От мусоров мы и правда не нажили никаких геморроев, а удар под дых неожиданно получили совсем с другой стороны. Притом удар такой сокрушительной силы, что сумели оправиться от него только чудом. Но о том, что нас ждет впереди, не мог знать даже такой провидец, как Комяк.

– Верст сорок, если не все пятьдесят, – довольно отметил Комяк. – Нет, все же, братва, ништяк мы сегодня проехали! Несмотря на солдат.

И несмотря на то, что, как только мы снова отправились в путь после столь увлекательного перерыва, парма испортилась напрочь. Стоило нам обогнуть сопку, с которой самоед заприметил мусорской дозор, и светлый бор сменили сырые еловые суземы, богато захламленные буреломом. Суземы иногда сменялись болотинами, а то и вовсе непроходимыми топями, вокруг которых приходилось искать объезды. Несколько раз за день мы форсировали неглубокие речки. И лишь иногда получали короткие передышки в виде беззаботных прогулок на рысях по узким звериным тропам. И опять буреломы. И снова болотины… И все это под нудным непрекращающимся дождем, которым нас вновь решила порадовать небесная канцелярия.

И все же, несмотря на все те преграды, что расставила у нас на второй половине пути северная природа, до реки, в бурных водах которой был оборудован второй схрон, мы добрались, когда солнце, напрочь скрытое от нас густой серой мглой, еще не достигло линии горизонта.

– Привал здесь, – спешиваясь, распорядился Комяк. – Коста, наруби лапника. Палатку поставить сумеешь?

– Сегодня что, уже не поедем? До темноты еще часа два.

– О лошадях подумай. О себе подумай. Выдохнешься и не заметишь, – пробурчал самоед, раздеваясь, чтобы лезть в воду за контейнером, который затопил здесь еще в мае. – Уж лучше не спеша, да наверняка…