Борис Седов - Правила боя

– Простите, сэр, это вертолет «Си-Хоук», бортовой номер 016, база дислоцирования Эллингтон, пилот лейтенант Джозеф Гарвуд. Вижу пять автомобилей, в которых предположительно находятся террористы. Как я должен поступить? Продолжать наблюдение, попытаться остановить, или…

– Вот именно – «или», сынок, – ответил тот же голос. – Ты боевой летчик, они террористы, вот и решай сам, что тебе делать.

И эфир внезапно умолк.

Замыкающий колонну минивэн «судзуки» съехал на обочину и остановился. Водитель подождал, пока вертолет пройдет над его головой, потом взял приготовленный «Стингер» и открыл дверцу машины. Термоориентированная головка ракеты устремилась к выхлопным дюзам вертолета. Взрыв на высоте слежения едва не оказался роковым для автомобилей. Горящие падающие осколки повредили один из них, пришлось останавливаться и распределять людей по оставшимся машинам.

– До пляжа осталось совсем немного, – озабоченно сказал старший. – Главное – довезти этого русского, остальных заложников можно и пристрелить…

В Овальном кабинете Белого дома проходило экстренное, внеочередное и прочая и прочая заседание Совета национальной безопасности.

В совет входили президент, вице-президент, госсекретарь, министры обороны и юстиции, председатель комитета начальников штабов, директор ЦРУ, жена президента, официант и докладчик. По странной случайности их было ровно десять человек, как и на заседаниях «Ворона».

– Правительство США не вступает в переговоры с террористами, – гордо заявил президент.

– Господин президент, ситуация исключительная, речь идет не только о жизни заложников, на карту поставлено существование страны.

– Я не понимаю, как одна подводная лодка может уничтожить Америку? И еще нужно разобраться, откуда взялась российская подводная лодка у наших берегов!

– Господин президент, построенная в России лодка принадлежит Индии…

– Индия – ядерная держава?

– Нет, ракеты, по-видимому, российские.

– Я никогда не доверял русскому президенту. Слишком он какой-то умный, это опасно.

– Господин президент, нужно дать ответ террористам.

– Я уже сказал, мы не вступаем в переговоры с террористами.

– Под угрозой существование двенадцати крупнейших городов, в том числе столицы?

– Нужно эвакуировать население, разрушенные города потом восстановим, это даст много новых рабочих мест, уменьшит безработицу и, в конце концов, поднимет мой рейтинг. Не забывайте, через год президентские выборы!

– Это невозможно!

– Почему? По закону, президентские выборы проходят в первый вторник после первого понедельника ноября каждого високосного года. – Президент повернулся к своей жене: – Я правильно сказал, дорогая? Всегда путаюсь в этих понедельниках и вторниках, выборы, инаугурация… Напомни, мне нужно внести поправку в конституцию.

– Невозможно эвакуировать население – террористы не предоставили списка городов, где они планируют нанести ядерный удар.

– Черт побери, это похоже на игру краплеными картами. Мне не хватает информации. Я должен подумать, посоветоваться с папой, женой, со специалистами, в конце концов.

– Мы здесь для того и собрались, чтобы совместно выработать решение.

– Да, действительно. Вносите ваши предложения.

Самолет летел над Атлантическим океаном, а я мысленно был в Петербурге.

То, что случилось вчера, гадко царапало душу, заставляло винить себя и искать себе оправдания, а когда человек оправдывается, не важно – перед собой или перед людьми, значит, он уже в чем-то виноват. Чувство собственной вины, наверное, самое страшное, что дано человеку при жизни. Нам, обществу крещеных, но неверующих людей, неведомо очищение покаянием. Я могу, конечно, пойти к доброму батюшке и рассказать ему обо всех своих грехах, реальных или существующих только в моем воображении. Может быть, он даже их мне отпустит, но легче от этого не станет, я буду так же не спать по ночам, пить горькую и затевать ненужные драки с такими же грешниками, как я.

Наташка погибла из-за меня, я виноват в ее гибели, и этот грех невозможно замолить. Я могу только попробовать искупить его кровью и жизнью, пролив кровь и лишив жизни тех людей, что лишили жизни Наташку…

Рейс был чартерный и мы летели в самолете одни – девятнадцать человек в огромном пустом «боинге».

Через полчаса после взлета в самолете установилась легкая домашняя атмосфера. Пацаны расселись своими пятерками по разным углам салона. Стюардессы переобулись, вместо форменных казенных туфелек надели домашние тапки, не утруждающие длинных красивых ног. Кое-кто из них уже подсел к моим солдатикам и смеялся каким-то их шуткам, а как могут пошутить бойцы, я прекрасно представлял.

Ко мне никто не подсаживался, ни солдатушки, бравы-ребятушки, ни красны девицы из «Пан Америкен», словно на лице у меня было написано нечто такое, чего люди сторонились или пугались.

Весь день Сергачев занимался неприятными и грустными делами. Наташку положили пока в подвале особняка, протрезвевший Кирей запретил отдавать ее в морг и, уж тем более, делать вскрытие. У мертвой Наташки было спокойное счастливое лицо. Труп убийцы-снайпера притащили в сад, осмотрели и нашли в нем не только несколько пуль, выпущенных из автоматов охранников, но и еще одну маленькую дырочку в основании черепа…

– Надо бы пулю вытащить, – сказал тогда Сергачев, но тут же передумал: – А на хрена? Что мы – баллистическую экспертизу делать будем и улики собирать? А с другой стороны – все-таки надо…

Не знаю, как Сергачев, а по Кирею было понятно, что никакие улики ему не нужны.

Петр Петрович съездил в Большой дом к какому-то большому начальнику, после чего приехала труповозка, а в ней трое серьезных мужчин в штатском. Они приветливо кивнули мне, о чем-то коротко поговорили с Киреем, внимательно осмотрели снайпера, снова кивнули и уехали вместе с трупом. Судя по всему, они знали всех людей в городе, живых и мертвых.

– Наташку мы похороним, не беспокойся, – сказал мне Сергачев, вернувшись из поездки в город. – Я договорился, место хорошее, сухое, ей хорошо там будет лежать.

От этих слов страшно захотелось выпить. Сергачев, внимательно посмотрев на меня, понял это и сказал:

– Ни-ни, вечером улетаешь, ни капли, ни здесь, ни в самолете, ни в Америке. Считай, что это твой долг перед Наташкой… Знаешь, почему на Руси было принято, чтобы родственники всегда сами занимались похоронами? Когда человек занят, ему некогда уходить в горе, ему нужно гроб колотить, место на кладбище искать, службу в церкви заказывать, к поминкам готовиться… Так в хлопотах человек и переживал самые страшные часы, потом-то уже легче, уже смиряешься с мыслью, что нет его, самого близкого и дорогого, а есть только те, что рядом, живые и тоже близкие и родные… И ты не воевать едешь, а защищать Светлану, которая тебя ждет и любит, и за Наташу мстишь, и не мое, Петра Петровича Сергачева, задание выполняешь, а делаешь все для того, чтобы ни одна Наташка в России больше вот так, не погибла, а чтобы любила и была любима, и нарожала бы новых Наташек, Алексеев, или даже Петров Петровичей…