Борис Седов - Возвращение в «Кресты»

Я вздохнул и, вернув на стол чертову ксиву, спросил:

– Так чего конкретно вы хотите от меня добиться?

– Чиста канкретна, – неуклюже пошутил следак. – А вы как думаете, гражданин Разин. Чего может добиваться следователь прокуратуры от подозреваемого в убийстве?! Признаешь себя Разиным, коим ты и являешься. Чистосердечно сознаешься в убийстве Смирницкой и предстаешь перед судом. Хорошо бы предварительно раскаявшись.

– И все?

– Нет, конечно! Затем наш суд, самый справедливый суд в мире, – снова пошутил он, – вынесет по этому делу приговор. Учтя все то, что уже озвучил Борис Наумыч. Соответственно. И вы отправитесь отбывать наказание согласно приговору суда.

– И вы думаете, я на все это соглашусь?

– Думаю, да, – серьезно ответил Муха и пояснил: – Деваться-то тебе некуда, Разин. А будешь упорствовать – только хуже себе сделаешь. Можешь мне поверить. Так как?

Так как? – подумал я со злостью и в рифму. – Так fuck! Для таких говнюков даже русские народные фиги крутить показалось зазорно. Слишком большая честь! Я молча поднял перед собою кулак с оттопыренным средним пальцем. Fuck you! Красноречивый жест, понятный во всех концах Земли, спасибо Голливуду. И показал его следователю Мухе: тебе, мусор, этот fuck. Чтоб не сомневался.

Потом поднял вторую руку и показал fuck Живицкому: тебе, актеришка дешевый! А когда решил, что с них достаточно, сказал спокойным, но железным голосом:

– Я Николай Григорьев, к убийству неизвестной мне гражданки Эльвиры Смирницкой никакого отношения не имею. Я лишь раз на своей памяти был проездом в Лисьем Носу – и убийствами там не занимался!

И тем подвел черту. Затем сложил руки на груди и отрешенно уставился в стену кабинета.

Живицкий мелко затряс кудряшками. Муха сглотнул и набрал воздуха в легкие. Я подумал, что он начнет сейчас визжать, брызгая слюной, однако ошибся. Заговорил он негромко, но с угрозой в дрожащем от ненависти голосе.

– Смотрю я, ты не понимаешь, Разин. Пантомимы все показываешь. Терпение наше испытываешь. А оно не безграничное. Границы этого терпения ты давно уже пересек, Разин. Игры поэтому с этого момента прекращаются. Кстати, по поводу твоей пантомимы. Очень своевременно напомнил. В тему, так сказать. Если ты продолжишь играть в несознанку и портить нам отчетность, познакомишься с главной темой своей пантомимы на собственном анусе. Специалисты по этому вопросу у нас здесь имеются. Точнее, имеют, – снова ухмыльнулся он, довольный игрой слов. – Скучают небось без свеженького. Тебя, Разин, ждут не дождутся. Или, может, все же – дождутся. Как там у классика: «Здравствуй, тело младое, незнакомое!»

Муха сделал паузу, видимо, давая мне время осмыслить только что услышанное. Затем продолжил более прозаическим тоном:

– Встретиться с этими замечательными парнями у тебя есть все шансы. В случае, я повторяю, если ты продолжишь глупо упираться. Выбор у тебя все-таки есть. Время, чтобы собраться с мыслями, мы тебе дадим. Немного – пару-тройку дней, не больше. А чтобы подстегнуть твой мыслительный процесс и придать ему нужное направление, в эти дни проведем очную ставку с очень ценным свидетелем. С твоей женой, Разин. Ангелина, в отличие от тебя, согласилась сотрудничать со следствием. Для начала – помочь установить твою подозрительную личность. Надеюсь, эта информация поможет тебе принять правильное решение и не доводить нас до применения крайних мер. А когда ты перестанешь наконец твердить, как попка: я Николай Григорьев, я Николай Григорьев, и признаешь, что ты Разин, Константин Александрович… Тогда это дохлое дело сдвинется с мертвой точки с минимальными потерями с твоей стороны. Твоей, Разин, стороны. Прочувствуй это.

«Очная ставка с Ангелиной!» – Я был в смятении и очень надеялся, что это не слишком заметно. Муха добился-таки своего.

– Увести! – гаркнул он куда-то за мою спину. Сразу щелкнул замок, скрипнули дверные петли. Грохоча коваными сапогами, вошел старшина и рявкнул:

– Встать!

Обратной дороги до камеры я просто не заметил. Шел, глядя под ноги. По звуку звякающих об стену ключей за спиной привычно определял скорость движения и дистанцию с вертухаем. Останавливаясь перед дверями или решетками, еще не слыша команды, автоматически поворачивался лицом к стене. Эту нехитрую тюремную науку я познал в совершенстве – какие еще нужны доказательства того, что я здесь не в первый раз. Любой опытный зэк, недолго понаблюдав за мной, сразу бы это понял. Точно так же, как я могу отличить новичка от бывалого.

За несколько часов передо мной прошел настоящий парад призраков. Следователь Муха и доктор Живицкий. Беспредельщики. Много лет, вплоть до сегодняшнего утра, в моей личной канцелярии числившиеся на том свете. Да и жена Ангелина, с которой Муха обещал на днях устроить очную ставку, тоже по идее должна быть мертва! Все они давно должны были уйти в небытие. [1]По агентурным данным, как говорят разведчики в шпионских книжках. А этим данным я до сегодняшнего дня тоже склонен был доверять. Выходит, напрасно. Вот, например, братки когда-то меня клятвенно заверяли, что следак Муха стараниями Светки-Конфетки отправился на небеса, где никого больше не потревожит. А теперь мне, доверчивому, один труп с другим свидание устраивает. Если жив Муха, то Ангелина тем более может оказаться живой. Шансы у нее все-таки были. Люди и не в таких условиях выживают. Хватило бы воли!

«А вдоль дороги – мертвые с косами стоят! И тишина!» А может, это просто я уже умер? Там, в аэропорту, как и полагал вначале. И все это со мной уже после смерти происходит! Было так в каком-то фильме, и не в одном!

Ага! И это после смерти так болит и кружится голова. Нет, господа-товарищи, я пока еще на этом свете! И даже точно знаю, в какой именно его части. Но вот чего пока не могу представить даже приблизительно – кто же это затеял такую сложную игру и для чего? Что за безумец стоит за всей этой фантасмагорией?

А если не безумец? Тогда еще трудней.

Стоп! А если это с моей головой все-таки что-то не в порядке? И, на самом деле, я и есть врач-реаниматолог Константин Разин, только что брошенный в узилище злыми мусорами? А эти семь с лишним лет активной криминальной жизни просто привиделись мне после интенсивных побоев? Время – вещь иллюзорная! Столько раз побывав в наркозе, я знал это наверняка. Даже до последнего «заплыва» с галлюциногенами из аэропорта в «Кресты».

Но тут в поле моего зрения попали собственные ноги в изжеванных, но все равно чертовски элегантных брюках (Ermenegildo Zegna). Очень дорогих. И таких же дорогих туфлях. Без шнурков, на резинках, что в сложившихся обстоятельствах важно. На такие туфли тот старый Константин Разин, врач-реаниматолог, целый год бы пахал. Даже не один год, пожалуй.