Александр Тамоников - Лесная армия

Штаб корпуса разместился на Садовой и Зыряновской, связанных переулками. Здания стояли плотно – средняя школа, бывшее ремесленное училище, столовая хлебозавода. Для размещения служб помещений хватало. С перебоями работала электростанция, иногда давали воду.

Офицеры ночевали при штабе, в наспех оборудованных комнатах; другие квартировали в окрестных домах.

Отдел СМЕРШ разместился в западном школьном крыле, рядом с гаражом. Здесь же сидели связисты, дешифровальщики, этажом выше – сотрудники государственной безопасности. Жили офицеры в смежных комнатах, спали на матрасах, позаимствованных в спортзале, по очереди носили воду.

Отчитавшись перед начальством, Павел рухнул без задних ног, проспал четыре часа – благо никто не будил. Проснулся самостоятельно, с горечью во рту и чувством неясной тревоги. Сунул папиросу в рот, поблуждал по пустым комнатам, приводя в порядок мысли.

Во дворе гудели машины. Он спустился вниз. В морг больницы, расположенный в соседнем переулке, привезли тела погибших. Работала похоронная команда, командовал молодой офицер из особого отдела. Он собирал красноармейские жетоны, солдатские книжки, фиксировал в журнале фамилии выбывших, кратко и формально – место гибели, обстоятельства, «пал смертью храбрых, защищая советскую землю»…

Неподалеку, прикрывая носы, толпились военные – в воздухе уже витал сладковатый запах.

Рядом с телом лейтенанта Левицкого стояли офицеры его отдела – капитан Караган, лейтенанты Цветков и Безуглов. Караган проснулся раньше командира, и сейчас тер воспаленные глаза. Плакали девчонки из дешифровального отдела – Светлана и Татьяна. В последнее время Саню Левицкого часто замечали в их компании. Девчонки были простые, веселые, бесстрашно шли на флирт. Саня Левицкий до последнего не мог определиться, кого из них предпочесть. А сейчас они держались в стороне, шмыгали носами, не решаясь подойти. Мертвый оперативник мало походил на себя живого – лица не узнать, весь белый, кровь из раскроенного черепа запеклась в волосах.

Подошел начальник отдела контрразведки корпуса полковник Шаманский – грузный мужчина лет пятидесяти с нездоровыми почками, – мрачно посмотрел на покойника. Потом бросил Кольцову: «Позднее зайди ко мне» и отправился тяжелой походкой в переулок.

– Эх, Саня, Саня… – мрачно протянул лейтенант Вадим Безуглов – приземистый, плотный, с седыми жесткими волосами. Совсем недавно ему исполнилось тридцать три, но выглядел оперативник лет на десять старше.

– Не к лицу ему быть мертвым, товарищ майор, – жалобно протянул лейтенант Коля Цветков – молодой, темноволосый, ладно сбитый, – я умом-то понимаю, но вот… никак не верится. Такой живой был, веселый, баб любил… Черт, у него же сестра в Ленинграде, блокаду пережила, он ей посылку недавно отправлял…

– Адрес есть? – спросил Кольцов.

– Да, товарищ майор. У него в блокноте под подушкой.

– Вечером помянем, – пообещал Павел, – если опять ничего не случится. Самогон остался?

– Самогон остался, – подтвердил Николай. – Немного, правда. Мы его под керосин замаскировали, чтобы не увели, и на подоконнике за газетами спрятали. Вот только стола у нас нет…

– Так придумайте, давно пора, – скрипнул зубами Кольцов. – Мы в школе живем или где? Чтобы к вечеру у нас стояли стол и стулья…

Подошел начальник дешифровальщиков майор Колбин – интеллигентный, всегда с таким видом, словно надел военную форму по недоразумению. Молча постоял, удалился. Приблизился молчаливый субъект с неподвижным лицом – подполковник Марычев, заместитель начальника отдела политической пропаганды. Офицеры вытянулись по стойке «смирно», но он поморщился: ладно, не сегодня. Пару раз вздохнул, печально покосился на Кольцова и зашагал к штабу.

Собравшиеся с уважением поглядывали на майора – слухи распространялись с космической скоростью. Во всем происходящем ощущалось что-то натянутое, неестественное. Пройдет неделя, другая, кончится затишье, и вернется ад войны. Люди будут гибнуть тысячами, десятками тысяч, погибнут и многие из тех, кто сейчас находится в этом дворе…

Полковник Шаманский был у себя в кабинете, окуривал пространство терпким дымом. Он стоял у окна, курил в форточку, не замечая, что она закрыта.

– Разрешите, товарищ полковник?

– Заходи, герой, – полковник оторвался от подоконника, мазнул майора придирчивым взглядом. – Ну, и как оно, в плену?

– Тоскливо, Георгий Иванович, – признался Кольцов. – Но, если честно, даже вжиться не успел, так быстро все закончилось. Вы у генерал-майора Серова спросите.

– Вот только не надо, майор, – поморщился полковник. – Я все понимаю, обстоятельства были сильнее вас, но вы справились и вышли победителями. Серов уже ходатайствовал о вашем с Караганом представлении к наградам. Понравились вы ему. А я считаю, – полковник снова рассердился, – что расстрелять вас надо за такую работу.

– Я понимаю, товарищ полковник, – Павел напустил на себя покаянный вид, – свою вину в случившемся мы частично признаем – поскольку девяносто процентов за то, что группа вооруженных диверсантов проникла на нашу территорию тем же путем, что и предыдущая. И снова мы никого не взяли живьем. В свое оправдание могу отметить нехватку личного состава. Сотрудники зашиваются, много дел. Нас привлекают к фильтрации граждан, прибывающих на освобожденную территорию. Это неразумно, товарищ полковник. Органы милиции и ГБ могут справиться сами. Дел хватает и в городе – мы не можем блуждать по отдаленным лесам в поисках тайных троп. Привлеченные войска только усиливают неразбериху и затаптывают следы. А после гибели лейтенанта Левицкого нас стало еще меньше. У командования сложилось мнение, что органы контрразведки укомплектованы полностью и им грешно жаловаться…

– Это понятно, – махнул рукой полковник. – Я постоянно ходатайствую перед армейским руководством об усилении прифронтовых отделов. Мои призывы уходят в пустоту, поэтому будем довольствоваться тем, что есть. Что думаешь по поводу текущих событий?

– На той стороне сидят не дураки. Появление диверсантов Циммера неслучайно. Позвольте наблюдение, товарищ полковник. Обер-лейтенант был гладко выбрит – но ему ничто не мешает бриться в полевых условиях, если человек привык следить за своим видом. Остальные выглядели так себе – мятые, щетинистые. Отсюда можно сделать вывод, что перешли линию фронта они не сегодня. А, скажем, вчера или позавчера. При них могла быть рация, которую они оставили в своем ночном убежище. Сидели в безлюдной местности, ждали сообщения. А когда получили, стали выдвигаться по заранее намеченной тропе. Допускаю, что их провел кто-то из местных жителей. При штабе есть «крот», который сливает секретные сведения в немецкий радиоцентр. Иначе объяснить не могу, как немцы узнали, что Серов будет в прифронтовой полосе с минимальным числом охраны. Агент послал радиограмму за линию фронта – оттуда ее переправили Циммеру, и он начал действовать…