Сергей Савелов - Новая жизнь. Книга 1. Сергей Савелов

Лейтенант передал более восьмисот «чеков», собранных офицерами части мне в помощь и подарок от командования полка – японские часы Orient с автоподзаводом и небьющимся стеклом, популярные в офицерской среде. (Теперь у меня стало два Ориента). От имени командования вручил медаль «От благодарного афганского народа» и удостоверение к ней. Такой медалью награждали всех участников боевых действий в Афганистане.

Ребята, с опаской косясь на соседей по палате, передали мои вещи, которые забыли или специально оставили с целью передать потом. Когда меня без сознания вертолетом отправляли в Шинданд взводный «каптерщик» собирая мой чемодан и дипломат, набил формой и прочим имуществом без всяких трофейных и памятных вещиц, способных вызвать подозрение, нездоровый интерес и претензии возможных проверяющих и любопытных.

В переданной сумке находился памятный для меня и, несомненно, дорогой трофейный афганский нож – пешкабз. Кроме него среди памятных подарков был кожаный нагрудный патронташ в виде жилета, покрытый спереди многочисленными кармашками для патронов от плеч до пояса. Привезли и памятную всем нам забавную игрушку, добытую с «зелеными» еще этими солдатами в одном из первых наших рейдов – шар с линзами. Прокручивая оптическое устройство в руках, внутри менялись объемные фотографии Мекки со священным камнем Кааба во время хаджа. Меняясь, картинки создавали иллюзию движения мусульман вокруг святыни.

Дедюлин Вячеслав (бывший гранатометчик АГС по прозвищу Дед), наклонившись ко мне и ухмыляясь, таинственно сообщил шепотом:

– Командир! Если тебе надо чего-нибудь стреляющее или взрывающееся, то можем подогнать. У нас есть….

Оглядываю довольные улыбающиеся молодые лица и понимаю какой бардак творился на границе при выводе.

– Нет, ребята, мне этого не нужно, да и девать некуда, а вам советую избавиться от этого опасного груза. Удивляюсь, как вас пропустили в самолет? – шепчу в ответ.

– А мы в багаже отправили! Его не проверяют! – чуть ли не хором заявили наивные дембеля.

Я покосился на лейтенанта, старательно делающего вид, что ничего не слышит.

– Всыпать бы вам, да лень вставать! – с улыбкой демонстративно негодую.

– Ладно, товарищ старший лейтенант! Если что, то вот наши адреса. Если понадобится наша помощь или игрушки, то приезжайте или напишите, – Хохол протянул тетрадный листок, сложенный вдвое. – Мы с вами теперь на всю жизнь кровью повязаны! – торжественно заявил.

Остальные кивнули с серьезным видом.

На прощание обещал написать всем, когда заимею постоянный адрес.

В Московском госпитале меня навестили по разу мама и жена.

Мама у меня железная леди. Мимоходом поинтересовалась самочувствием, оглядев перемотанного бинтами сына, рассказала немногочисленные новости о моих друзьях, знакомых и погрузилась в любимую для нее тему дачи и забот, связанных с этим хобби.

Светка больше молчала, только нервно сжимала мою руку тревожно оглядывая обстановку и соседей по палате, испуганными глазами, полными слез, вглядываясь в меня. Такой я ее еще не видел и не узнавал. Пытался как мог успокоить и обнадежить растерянную жену, но, похоже, не преуспел. Как мне показалось – она с облегчением покинула палату по истечении времени для посещения.

Потом мама дважды в Ленинградском госпитале ненадолго навещала меня. Жена больше не появлялась, оправдываясь в коротких торопливых письмах занятостью. Хотелось найти оправдание такому отношению, но все чаще появлялось убеждение, что наши семейные отношения подошли к концу.

Хорошо, что в военном училище получил диплом инженера по эксплуатации колесных и гусеничных машин. Если мне назначат инвалидность, то вторая и тем более третья группа позволит устроиться на работу в какое-нибудь автохозяйство. Вот что делать моему соседу по палате лейтенанту Смирнову Николаю, оставшемуся без ноги? Он в своем политическом училище получил диплом учителя истории. Идти в школу учителем? Мне казалось, что он не способен завоевать авторитет среди нынешних школьников. В армии за его спиной были многолетние армейские традиции, другие офицеры и Устав. А в школе? Смотрю на молодого парнишку, у которого еще юношеский румянец на щеках, требующих бритвы раз в неделю. Вслушиваясь в наши разговоры и споры, таращит испуганные темные глаза, не решаясь вступать в разговоры старших по званию. Он родом из Киришей и его часто навещали родители, которые, похоже, радовались, что все обошлось только потерей части ноги у сына. Опять мина, неизвестно кем поставленная. Несмотря на молодость, у Кольки возле рта уже залегли трагические складки. Как можем, стараемся его поддержать морально, а он в ответ охотно угощает всех гостинцами, которые, несмотря на трудности с продуктами, его родители регулярно поставляли в палату.

Нам всем повезло, что в нашей палате оказался подполковник Терехов Виктор Алексеевич. Сорокалетний худощавый мужчина среднего роста, закрытый от всех вопросов, связанных с его военной службой. При знакомстве невнятно назвал свою должность в оперативном отделе штаба сороковой армии. Подозреваю, что он из ГРУ 43 43 Главное разведывательное управление Генерального Штаба Министерства Обороны. . Даже звание мы узнали случайно, когда его попытались перевести в другую палату, более подходящую его статусу.

Молодой врач как-то обратился к нему:

– Товарищ подполковник, готовьтесь после обеда переселиться в двухместную палату на пятый этаж.

Мы с удивлением вытаращились на соседа, так как не ведали о его звании. Нахмурившись, Алексеевич (мы так звали его по-простому уже три последние недели) бросил мельком на нас взгляд и ответил:

– Меня здесь все устраивает и никуда переезжать не собираюсь. Больше с этим вопросом ко мне не подходите, – бросил медику, – и компания у нас здесь душевная подобралась, – добавил и, улыбнувшись, подмигнул Коле.

Мне он почему-то напоминал комиссара из «Повести о настоящем человеке», который в трудную минуту поддержал Маресьева и помог наметить тому дальнейшую цель в жизни и службе.

Терехов мучился сильнейшими болями в животе или желудке, но тщательно это скрывал и только во сне, бывало, стонал или скрипел зубами. Даже шутил:

– Ранение в живот, из-за которого я лишился части кишечника, не сравнится с ощущениями, доставляемыми моим желудком.

Несмотря на боли, он умудрялся морально и физически поддерживать нас. Даже своим отношением к собственным ранам и болям, являлся для нас примером стойкости и мужества. К Терехову часто приезжала жена и дочь и несмотря на строгую диету, он требовал от них привозить разные вкусности, запрещенные ему, но с удовольствием пожираемые нами.