Сергей Зверев - Антидиверсанты

– Вызывай своего шефа, ковбой. К нему накопилось немало вопросов.

Северо-восточная Украина

Полигон

18 августа

00.42

Томсон не поверил своим ушам, когда приемопередатчик, закрепленный на поясе, выдал вызов. Во время боя использовать рацию запрещено. Ведь сигнал может прийти в самый ответственный момент, когда жизнь буквально висит на волоске, а любое движение связано с тактикой сражения, где каждый шаг должен быть выверен и служит только одной цели – обезопасить бойца и привести его к победному результату.

Томсон прыгнул в сторону, пружинисто приземлился, рывком вытащил приемопередатчик.

– L-97, это L-96! Ответь! Прием! – бормотала рация на кодированной волне.

Идиот! Томсон уже раньше отметил «боковым краем сознания» (это был его собственный термин, который майор умело применял при своих профессиональных медитациях), что огневая точка, предположительно связанная с местоположением командира резервной группы, погасла, словно уголек, выброшенный из костра. А теперь выходит, что Хантер ранен, судя по всему, достаточно серьезно, коли позволил себе непростительное нарушение режима использования приемопередатчика. Но боевые действия есть боевые действия. Даже если ты ранен, терпи и помни об инструкциях.

– L-97 на связи! Прием!

– Твой боец у нас. Если ты хоть немного ценишь свой личный состав, подумай. Прием! – произнес по-русски незнакомый хриплый голос.

Такого нельзя было даже предположить! В тот момент, когда Томсон уже собирался засчитать себе победу в командном первенстве, события неожиданно устремились совсем в другое русло, как воды горной реки, прорвавшей плотину. Он растерялся.

Ночная темнота освещалась огненными сполохами ожесточенных очередей (Ник, Берк и Рич, выбравшись из бункера, грамотно, будто стая волков, нападающая на лося, окружала одинокого бойца российского спецназа), секунды убегали в вечность и дробились на мириады застывших неуловимых мгновений, а Томсон, крепко сжимая в руке рацию, так и не мог принять единственно верное решение.

– Чего ты хочешь? Прием! – наконец глухо выговорил он в приемопередатчик.

– Небольшой равнозначный обмен. На торгах – твой боец. Меняю на один ценный груз, который ты украл из бункера Г-8. Прием!

– А как насчет твоего бойца? Минуты через полторы от него останется одно воспоминание. В связи с этим ты не хочешь выкупить свою собственную жизнь? Прием!

«Русич» помедлил с ответом.

– Твой воин отправится на тот свет быстрее. А я дорого продам свою жизнь, мистер. Прием!

Какая наглость! Томсон почувствовал, что готов сейчас рассмеяться. Русский спецназовец (видимо, командир группы) пытается ставить какие-то условия в ситуации, когда у противника двукратное превосходство в численности, которое каждую секунду может стать четырехкратным.

– Выходи с поднятыми руками вместе с нашим бойцом. Тогда у тебя еще есть шанс сохранить собственную жизнь. Прием!

Ответ поразил Томсона.

– У меня есть одна интересная информация. В ближайшие часы сюда прибудут украинские спецы. И не местные, а из самого Киева. Прибудут по нашу душу. Мало никому не покажется. Может, имеет смысл подумать о перемирии? Прием!

Командир американской ДРГ молчал в течение долгих тридцати секунд, невероятно растянувшихся в пространственно-временном континууме, будто шагреневая кожа. Потом с трудом, сквозь зубы, процедил три короткие фразы:

– Это меняет дело. Я прекращаю огонь. Прием!

Северо-восточная Украина

Штаб войсковой части

18 августа

Ночь

Генерал Островец быстро ходил из угла в угол своего кабинета.

Никаких обнадеживающих вестей он до сих пор не получил. Представители военной прокуратуры, разместившись в помещении штаба, уже несколько часов вели подробный опрос старших офицеров и тщательно изучали все документы, касающиеся личности полковника Калмыкова и планов будущих учений. Утром следующего дня в часть должна была прибыть комиссия Министерства обороны.

Майор Мигуля после возвращения с Полигона, где он совершал разведку с воздуха, убеждал командира части, что там никого нет и быть не может.

Генерал пришел в бешенство.

– А ты думал, что профессиональные диверсанты будут фланировать на виду? Да они услышали шум вертолетного мотора за пять минут до того, как ты там появился!

– Данила Михалыч, Данила Михалыч, – негромко повторял майор, зная, что, когда Островец находится в экспрессивном состоянии, неуставное обращение по имени-отчеству предпочтительнее, – что им там искать? Что?

– Тебе не об этом надо думать! – Генерал сжал в кулаке какую-то бумагу, нервно бросил на середину стола. – Слетал, мать вашу! Я же говорил о том, чтобы ты там тихо прочесал! Тихо!

Островец чувствовал себя весьма скверно. Ситуация с каждым часом осложнялась. Самое главное, генерал совершенно не знал, как ему дальше поступать. Представитель военной прокуратуры уже успел холодно поинтересоваться, не мог ли Калмыков по неким тайным причинам просто сбежать. Учитывая, что предложил полковника на должность начальника штаба сам Островец, нетрудно представить, в каком направлении дальше пойдет следственная работа…

Генерал метался по своему кабинету, каждые десять минут звонил на КПП, выясняя, не появлялся ли там Калмыков, провел два совещания с командирами подразделений части, которые закончились ничем, попытался без особого успеха предложить свою версию руководителю следственной группы, пока наконец не принял неожиданное решение.

Поднимать личный состав войсковой части для немедленного выдвижения в район Полигона Островец, конечно, побоялся. Но вот использовать второй раз вертолет посчитал возможным. На сей раз он собрался лично участвовать в разведке. Начальник особого отдела полковник Галушко безуспешно пытался его отговорить:

– Даже если вы и правы, у нас практически нет шансов застать на этих развалинах хотя бы одного человека из засланной группы. Скорее всего их уже и след простыл.

Лицо генерала исказила гримаса злобы.

– Меня не интересует твое мнение, полковник! Сиди со следователями и копайся в деле!

Всего к парку войсковой части были приписаны три вертолета, но генерал решился поднять в воздух только один. Вместе с ним, помимо пилота, полетели майор Мигуля, два капитана и старшина. Все они промолчали, подчиняясь приказу, потому что видели – Михалыч находится в невменяемом состоянии, хотя понимали безумие этой затеи.

Когда под продолговатым корпусом «Ми-6» полетели темные степные просторы, Островец распорядился, обращаясь к пилоту:

– Сначала пройдешь по периметру всю территорию размещения подземных сооружений. Потом будем последовательно шарить по всем секторам.