Ростислав Самбук - Фальшивый талисман (сборник)

От мысли об оружии Сороке стало немного легче на сердце, и он не так уже недовольно посмотрел на Муху. Они успели выпить с сотником еще по полстакана, когда наконец явился Юрко. Куренной показал на депешу, лежащую на столе. Сотник налил чарку и подал хлопцу, но Юрко отказался. Впрочем, Муха и не настаивал: все знали, что Гимназист (а Юрко получил это прозвище, поскольку закончил гимназию) не употребляет самогона.

Юрко колдовал над приказом недолго. Переписал текст карандашом на чистый лист бумаги и подал куренному. Тот отмахнулся:

– Читай, я без очков…

Юрко прочитал медленно и выразительно:

– «Куренному Сороке. Приказываем вам с десятью стрелками двадцатого августа прибыть на известную вам явку в селе Квасово. Передвигаться, избегая столкновений. На явке ждать людей с нашей стороны. Пароль: “Сегодня в лесу жарко”. Отзыв: “Слава богу, погода, кажется, установилась”. Оказать агентам всестороннюю помощь, обеспечить охрану и прикрытие. На время выполнения задания будете подчиняться руководителю группы. За исполнение приказа строго отвечаете. Главный».

Сорока чуть шевельнулся в кресле. Как повезло, что он издалека заметил, зеленую шляпу и успел схватиться за поясницу! Не хватало ему ползти болотами в Квасово – как-никак добрая сотня верст, – да еще подчиняться неизвестному агенту. Наверное, важные птицы, если их требуется прикрывать и охранять. И награда, стало быть, будет. Но черт с ней, с наградой, всех наград не получишь, а жизнь, как известно, одна.

Сорока сказал с достоинством:

– Жаль, но что поделаешь, не могу возглавить операцию. Радикулит проклятый. А задание почетное и важное! Считаю, что вы, друг сотник, справитесь с ним.

– Я?.. – даже открыл рот от удивления Муха. – Вы же послали меня в Гадячий…

– Э-э, что Гадячий… – небрежно отмахнулся Сорока. – Там любой справится. А тут задание ответственное, и нужны лучшие люди. Я бы сказал, самые лучшие, и кому, кроме вас, сотник, можно доверить такое? Пойдете вы с Юрком, еще десять бойцов, отберете их сами, сотник, вам с ними идти, вам на них опираться.

Муха уже понял, какую свинью подложил ему куренной. Попробовал возразить:

– Но, прошу пана, я давно не был в Квасове, в тех лесах. А каждый день все меняется…

– Леса! – беспечно засмеялся Сорока. – Леса везде одинаковы… А явка в Квасове надежная. Бывший мельник из Грабово, возможно, вы и знали его? Петр Семешок! Золото, не человек, у него – как у Христа за пазухой.

– Хорошая пазуха, знаю я Семенюка, – буркнул Муха. – В гробу бы его видеть, этого мельника. Живоглот проклятый, лишнего куска хлеба не допросишься.

– Завтра на рассвете и выступайте! – уже строго приказал Сорока. – К двадцатому успеете, друг сотник, подберите стрелков и отдыхайте, а то дорога не такая уж легкая.

Сотник Муха вызвал Юрка на скотный двор. Внимательно огляделся, но никого поблизости не было, только две уже выдоенные коровы лениво жевали свежескошенную траву. Муха притянул к себе Юрка, дохнул самогонным перегаром так, что юношу замутило, спросил:

– Ты о приказе говорил кому-нибудь?

– Что вы, друг сотник, это же ясно – секрет.

– И вот что, Гимназист, чтобы твоя Катря…

Юрко перебил его решительно:

– Должен попрощаться!

– Скажешь, что идем в Ровно.

– Что?

– Никто не должен знать о Квасове.

Юрко пожал плечами, но согласился:

– Слушаюсь.

Парень перепрыгнул через жердь и направился за хутор, к стожаре. Свежее сено сюда еще не завезли, и стожара стояла пустой и казалась запущенной, совсем забытой, легкий ветер свистел в щелях, и плохо прибитая доска все время тихо постукивала. Стожара почему-то навеяла на Юрка тоску. Может, потому, что придется проститься с Катрусей. Но в Квасове он наверняка не задержится: какую-нибудь неделю – и снова сюда, на лесной хутор.

Сразу за стожарой тихо журчал ручеек. Юрко перепрыгнул его, свистнул дроздом и тут же услыхал ответ. Счастливый, опустился на траву. Так подавала голос только Катря.

Юноша растянулся на траве лицом вверх. Видел только синее небо с белыми облаками, на фоне которого раскачивался розовый колокольчик. Ему вдруг показалось, что он звонит. Юрко прислушался и, кажется, услыхал мелодичный серебряный звон, звучащий на лесной поляне в ясный прозрачный день, – этот звон может услышать только самый счастливый человек.

Катря растянулась рядом, дохнула Юрку в ухо, засмеялась звонко и громко, но парень настороженно поднял руку.

– Слышишь?.. Колокольчик… – Юрко дотронулся до цветка, и он зазвенел вдруг торжественно.

Этот звон Катря не могла не услышать, девушка сразу поняла это и только положила в знак согласия ладонь на его щеку.

– А ты грустный, – вдруг сказала Катря и вопросительно посмотрела Юрку в глаза.

– Правда?.. Завтра утром уходим…

– Не смей! – вскрикнула она. – Никуда не пойдешь! – Катря села и спросила уже серьезно: – Кто тебя у Сороки держит?

– Я сам.

– Так уж и сам. Вон люди хлеб убирают, а вы автоматами балуетесь.

– Не говори так, мы же за дело…

– За дело? А дело – это работа. Немцев погнали, а вы до сих пор по лесам бродите…

– Так за свободу ж… – Юрко посмотрел на Катрино раскрасневшееся от возбуждения лицо, увидел совсем-совсем рядом синие, синее неба, глаза и добавил неуверенно: – За народ мы…

– А отец в Подгайцах школу открывает, – будто между прочим сказала Катря, но Юрко понял подтекст ее слов.

– Чтобы детей учить большевистской науке?

– При немцах совсем ничему не учили. Твою гимназию когда закрыли?

– В сорок первом.

– Вот видишь! А ты в университет хотел. Во Львове скоро университет откроют.

– Может, и откроют, – согласился Юрко, но сделал вид, что это ему безразлично: даже закрыл глаза и стал покусывать какую-то травинку.

– А я поеду в Ковель.

– С ума сошла?

– Как видишь… – Девушка засмеялась будто бы беспечно, однако какое-то напряжение чувствовалось в ее смехе.

– Что ты не видела в Ковеле? – Юрко быстро поднялся, сел, положив руки на плечи Катре, и заглянул ей в глаза. – Что?

– Пойду в школу.

– А в Подгайцах?

– Здесь только семь классов, а я – в восьмой.

– Так над тобой же будут смеяться: семнадцать лет – в восьмой…

– Пусть смеются, все равно буду учиться. А потом во Львов…

– Катруся, – вдруг сказал Юрко жалобно, – и ты хочешь бросить меня?

– Давай вместе.

– Не могу, – покачал головой, – у меня долг.

– Отец говорил: кто из бандер добровольно сдается, большевики прощают.

– Так я и поверил…

– В Подгайцах на сельсовете воззвание…

– На сельсовете? – удивился Юрко. – Сорока им пропишет воззвание!

– Красные немцев добьют и за вас возьмутся.

Юрко безвольно махнул рукой. Честно говоря, он и сам так думал, но что поделаешь? Уйти от Сороки страшно: оуновцы лютуют, предателям, говорят, нет пощады.