Максим Михайлов - Место действия – Южный Ливан

– Вот чурка нерусская! – горестно вздохнул Волк, делая рукой энергичный призывный жест. – Сюда иди, обезьяна! Брось этого бедолагу, горе ты мое луковое!

На жест Абд отреагировал сразу, с сожалением бросив взгляд, на безвольно распростершееся возле "хаммера" тело израильского солдата, он обошел его стороной и двинулся к Волку. Все же не удержался и, проходя мимо, пнул раненого в висок. Голова изика безвольно мотнулась из стороны в сторону, но на этот раз даже легкого стона они не услышали, возможно, солдат был уже мертв.

Фашист меж тем, опустившись на корточки рядом с сидящим на земле стрелком, внимательно слушал его рассказ, изредка задавая короткие уточняющие вопросы. Если солдат на секунду замолкал, чтобы перевести дух, он просто поднимал на него свой неподвижный равнодушный взгляд, и тот вновь начинал говорить, заикаясь и периодически судорожно сглатывая обильно выделявшуюся слюну. Была у Фашиста такая особенность, когда он вел полевой допрос, практически всегда обходилось без мер физического воздействия. Достаточно было ему внимательно посмотреть в глаза человека, и тот тут же начинал рассказывать все, что интересовало наемника, вспоминая даже такие подробности о которых и сам давно думать забыл. Что уж там таилось такое в его взгляде, даже сам Фашист толком объяснить не мог. Регулярно пристававшему к нему с расспросами Волку, он, как-то будучи сильно подшофе рассказал, что в такие моменты, просто как можно ярче представляет себе, что сделает с сидящим напротив человеком, если не получит от него нужной информации. А потом видимо срабатывает какой-то неизвестный телепатический канал и пленник, напрямую получая в мозг картинки страшных пыток, безоговорочно верит в то, что с ним именно так и поступят, попробуй он что-нибудь утаить. Впечатленный Волк при первом же удобном случае попытался воспользоваться этим методом, но здоровенный друз из бригады Голани рассмеялся ему в лицо, и надо было видеть, как побледнел и съежился этот смельчак, едва рядом появился, интеллигентный и с виду совсем не страшный Фашист. Видно телепатия, это особый дар, доступный вовсе не каждому, а может, обманул напарник, ляпнул первое, что пришло в голову, лишь бы от него отстали с расспросами.

– Ну что тут? – Волк вклинился в задушевную беседу, украдкой показывая напарнику на часы, не увлекайся, мол, время дорого.

– Не здорово все, – пожал плечами Фашист. – Рация у них была постоянно на передаче, так что весь наш фейерверк на базе слышали. Тревожная группа будет здесь в течение получаса. Потом будет введен план "Ганнибал", специально разработанный для пресечения захвата солдат. Предусматривается нанесение совместных артиллерийских и авиационных ударов по опорным пунктам "Хизбаллы" вдоль границы и организация преследования силами пограничной бронегруппы. Это танк и два бронетранспортера. Короче, надо очень быстро уносить отсюда ноги и вызывать "Самум" пусть дает ливень, иначе не уйдем.

– Ливень, Вова, это очень серьезно. Скорее всего, это очередная война… – задумчиво протянул Волк. – Они уже не смогут остановиться, если начнут…

Фашист в ответ лишь равнодушно пожал плечами, война, так война, что ж теперь, кровью блевать что ли…

– Ты старший, тебе виднее, – он демонстративно покрутил перед лицом Волка девичьи тонким запястьем, показывая мерно отсчитывающую мгновения секундную стрелку на массивных командирских часах. – До прибытия тревожной группы двадцать минут, для нас это пять километров отрыва при самом хорошем раскладе. Учти еще, что вот эту дохлятину, похоже, придется тащить на себе. – Фашист легонько пнул носком ботинка тихо постанывающего раненого, и, поймав гневный взгляд второго изика, послал ему воздушный поцелуй. – Без "ливня" они нас достанут в течение часа. Это как максимум, вполне возможно, что и раньше… Решай…

Несколько секунд Волк, как зачарованный следил за ползущей по кругу стрелкой, потом, тяжело вздохнув, кивнул.

– Хорошо, вызывай, – голос наемника звучал тихо, едва слышно, будто он выталкивал слова через силу, с трудом заставляя себя, их произносить.

Фашист, ободряюще подмигнул ему и потянул из кармана разгрузки дальнобойную рацию. Передать просьбу о начале "ливня" мог только он, познаний Волка в арабском языке на это не хватило бы. Фашист понимал, как непросто далось напарнику столь ответственное решение, и всем своим видом пытался показать сейчас, что поддерживает его на все сто, считает его поступок правильным и единственно возможным в данных обстоятельствах. Однако Волк уже отвернулся от него и, выплескивая бурлящую в душе неуверенность и страх, заорал на молча застывших в ожидании команд Абдов:

– Что замерли, дети шайтана?! Поднимайте эту падаль! Хотите дождаться пока вся пятая бригада и пограничный спецназ в придачу вцепятся нам в задницу?! Ну, шнель, пидоры! Шевелитесь, ублюдки!

Ориентируясь больше на красноречивые жесты и интонации, чем на понимание содержания отданного на дикой смеси отдельных арабских слов и русского мата приказа, Абды подскочили к изикам, энергичными тычками под ребра и вовсе не деликатным рывком за шиворот вздернули на ноги почти целого, ткнули пальцем в раненого. Солдат попытался поднять потерявшего сознание товарища на руки, но закружившаяся после контузии голова и подкосившиеся в коленях ноги помешали ему это сделать. В результате оба вновь рухнули на землю. Волк рыкнул что-то матерное в сторону Абдов, заставив их склониться над раненым. Экономно вылитая из фляги в лицо солдату струйка воды привела его в чувство. А несколько резких хлопков по щекам заставили со стоном принять сидячее положение. Абд-первый толкнул к нему второго солдата и с его помощью раненый смог подняться на ноги, покачиваясь, сделал несколько неверных шагов. Волк, все еще сохраняя по инерции на лице свирепую гримасу, развернулся к Фашисту:

– Ну что там?

– Ничего, не мешай пока! – ничуть не испугался грозного вида командира группы младший наемник и, отвернувшись, вновь забормотал в гарнитуру рации: – "Самум", "Самум", это "Голубь", ответьте… "Самум", "Самум"…

– "Самум" ответил, слышу тебя "Голубь".

Голос, искаженный треском помех едва хрипел, пробиваясь через холодный эфир, но Фашист рад был и этому. Он мысленно представил себе горбоносого и смуглолицего радиста, напряженно вслушивающегося в слабый голос далекого "Голубя" еле звучащий в наушниках и, стараясь говорить как можно четче и членораздельнее, произнес:

– "Самум", это "Голубь". Посылка получена, начинаю доставку. Нужен сильный ливень вдоль всей линии, иначе могу не дойти. Повторяю, посылка получена, для доставки нужен ливень. Очень сильный ливень.

– "Голубь", это "Самум", – в еле слышном, забитом помехами голосе радиста командного пункта так и сквозит радостное возбуждение, он буквально захлебывается, торопясь, комкает слова, проглатывает их окончания. – Вас понял, ливень будет. Самый сильный ливень! Удачи! Возвращайтесь живыми!