Андрей Дышев - Плацдарм по бросовой цене

– Ты принимаешь меня за сумасшедшего? Я тут, братец, самое бесправное существо. И до сих пор жив только потому, что никто обо мне не знает… Но ты мне все-таки скажи, почему твою яхту сожгли? Если здесь жила, как ты говоришь, твоя подруга…

Незнакомец внушал мне доверие. Я не знал, кто этот человек и какая судьба закинула его на остров, но интуитивно чувствовал, что он говорит правду и не имеет никакого отношения к Гонсалесу и тем делишкам, которые здесь творятся.

– Понимаешь, мы с ней поссорились, – объяснил я. – Не спросив меня, она взяла мои деньги, купила остров и приплыла сюда. Обещала связаться со мной по радио, но прошли все сроки, а от нее не поступило никаких известий. И я решил приплыть сюда без приглашения.

– Это ты зря, – задумчиво произнес незнакомец. – Без приглашения на этот остров лучше не соваться… Ты меня, конечно, прости, но у меня сложилось такое мнение, что твоя подруга тебя не ждет.

Он выждал паузу, но я промолчал.

– В общем, в этом доме я до нее жил почти целый месяц. Провианта здесь не было никакого, зато ружьишко нашел, да и спокойнее как-то в стенах, зверье не тревожит. А вертолетная площадка вот там, на бугре. Если «стрекоза» садилась, я успевал незаметно скрыться в лесу.

– А как ты сюда попал? – повернул я рассказ к самому началу.

Незнакомец, похоже, не был готов ответить на этот вопрос, хотя он прозвучал к месту. Он замолчал, опустил голову, почесал ее и крякнул.

– Как тебе сказать? Нехорошая это история… Я работал матросом на китобойном судне. Мы ходили за добычей южнее, ближе к берегам Чили. Ну, как-то раз у судового бухгалтера деньги пропали, недельное жалованье всей команды. Он поднял шум, капитан устроил допрос. Начались разборки, кто в это время в кубрике был, кто на вахте стоял, кто на камбузе, кто на палубе. И так вышло, что подозрение пало на меня, потому что я один после вахты отдыхал в кубрике и вроде как мог незаметно подойти к служебным каютам. Прижали меня к стенке. Говорят: «Гони монету». А я Божьей Матерью клянусь, что никаких денег не брал.

Он чмокнул губами, покрутил головой, по-прежнему не поднимая ее, словно боясь встретиться со мной взглядом.

– А в ту ночь мы мимо Комайо проходили. Не знаю, по случаю чего свободная от вахты смена напилась водки, и самый задиристый моторист стал ко мне приставать: мол, колись, сука, а то морду бить будем. Ну, морду мне набить – дело не самое легкое. Накинулись они на меня всей сворой, и я кое-кому помял бока. В общем, этот моторист пригрозил: теперь тебе, говорит, жизни не будет…

Он снова замолчал. Было видно, что вспоминать эту историю ему очень неприятно.

– Не подумай, что я испугался этого моториста. И не таким рога обламывал. Дело в другом. Со мной девчонка в плавание пошла. В общем, как тебе сказать?… Подруга. Мы с ней ладно жили весь месяц, она как собачонка ни на шаг от меня не отходила. Да и я к ней здорово привязался. Бальзам для души. А после этой истории с деньгами и она от меня отвернулась. Вор ты, говорит, своих же друзей обокрал. И нарочно стала у меня перед глазами с другими матросами фланировать. Естественно, сразу куча советчиков и провокаторов ко мне налипла, шепчут: «Прирежь эту шлюху и за борт. А мы сделаем вид, что ничего не видели…» Дуреет команда в плавании, вот что я тебе скажу. Нормальные вроде парни за пару месяцев в море дураками и сволочами становятся… А я что – убийца или клоун? Вижу, что ни один человек на судне мне не верит, послал всех к чертям собачьим, спустил шлюпку на воду и той же ночью высадился на Комайо. Лодку спрятал в зарослях и ушел в глубь острова. А наутро нашел этот дом.

– Тебя не искали?

– Да брось ты! Я думаю, что спьяну о моем побеге лишь на второй или третий день узнали. А за это время судно не одну сотню миль отмахало… Я не спрашиваю тебя, веришь ты мне или нет. Твое дело. В друзья я к тебе не напрашиваюсь… А о чем вообще речь?

– Ты прожил в этом доме месяц, – напомнил я.

– Ну да! Почти месяц.

– А как собаки тебя сюда пропустили?

– Собаки – это ерунда. Нет такой собаки, которую нельзя было бы приручить… Слушай дальше, если интересно… Как-то на бугор сел вертолет, из него вышла молодая дама, еще несколько мужиков с сумками и чемоданами. Пару часов они тут все разгребали, мусор выносили, оставили дамочку одну и улетели. Мне пришлось переселиться в лес. А неделю назад, когда уже темнеть начало, эту дамочку в одном полотенце отсюда вынесли, и больше она здесь не появлялась. Ее на базу унесли, можешь не сомневаться.

– База? – спросил я. – Что за база?

– Да это я так, по-своему называю. Я этот остров за месяц вдоль и поперек обошел. Процентов на восемьдесят здесь лес и скалы, а на западной стороне равнина, поросшая густым лесом. Там много домов, вертолетный ангар, заборы, сторожевые псы, охранка с автоматами, причал и очень много лысых женщин.

Я кинул на матроса встревоженный взгляд, и он понял, что упоминание о лысых женщинах меня взволновало.

– Да, – кивнул он. – Бритые наголо. Все молодые, приблизительно одного возраста. Одеты, как заключенные, одинаково: в голубые шорты и рубахи. Очень много среди них пузатых.

– В каком смысле – пузатых?

– Беременных!

– Что же это получается? Роддом? – удивился я.

– Не знаю, парень, – как-то странно ответил матрос, пряча глаза. – Может, и роддом. Только нехороший он. Я близко подойти не решился, с вершины горы смотрел. Там, перед колючей проволокой, ровное поле есть. Я служил наемником, когда была война с Перу, и глаз у меня наметан. Там минное поле… Словом, подруга твоя связалась с этими… с акушерами, черт бы их подрал! Боюсь я их.

– А почему ты их боишься? – спросил я и вдруг услышал, что голос мой дрогнул и почти перешел на шепот.

Матрос снова кинул на меня беглый взгляд и голосом, от которого у меня стала застывать кровь в жилах, произнес:

– К причалу почти каждый день подходят катера. Красивые, скоростные катера. Без флагов, без названий и портов приписки. Я сначала думал, что если есть беременные женщины, то должны быть и новорожденные дети, и за этими детьми, как и за своими женами, приплывают богатые мужья. Но я ни разу не видел, чтобы на катера заносили детей. Я вообще ни разу не видел на базе детей.

Он помолчал, а затем добавил:

– Когда твоя подруга здесь жила, я незаметно таскал из кухни продукты. Она каждое утро спускалась к океану и ходила по прибою. А я в это время выносил консервы. Понемногу собрал запас. Еще пару дней, и задует юго-восточный пассат. И я отчалю отсюда на своей лодке. Видишь эти простыни? Я сделаю из них парус, и ноги моей не будет на этом проклятом острове!

Он ждал от меня тех слов, которые произнес бы всякий нормальный человек. Он ждал, что я стану просить его взять меня с собой. Но я промолчал, и матрос предложил сам: