Андрей Дышев - Плацдарм по бросовой цене

Лежать неподвижно, притворяясь трупом, было ужасно трудно. Как назло, тело стало чесаться, и я даже замычал от нетерпения. Вертолет, отвернув от береговой полосы, летел по большой дуге над морем. Второй раз он приблизился ко мне уже на малой высоте и с небольшой скоростью. Лопасти грохотали прямо у меня над головой, и вихри воздуха поднимали тучи пыли. Я задыхался и втягивал воздух через ноздри воробьиными порциями.

Звук стал более низким и приглушенным. Я не мог видеть вертолета, но чувствовал, что машина уже опустилась на песок метрах в двадцати от меня. Теперь надо было напрячься так, как если бы мое тело окоченело, но сделать это оказалось труднее всего. Из-за шума двигателя я не расслышал, как шуршит песок под ногами пилота, и едва не вздрогнул, когда он пнул ботинком меня в спину.

Я, словно был гипсовой статуей, качнул руками, не меняя их положения. Пилот поверил в то, что перед ним труп, обошел меня и толкнул ногой в плечо, пытаясь перевернуть на спину и взглянуть на лицо.

Горсть песка хлестнула пилота по лицу, заставив его вскрикнуть. Как только он поднес руки к ослепленным глазам, я вскочил на ноги и тотчас сложил его пополам ударом в живот. Пилот охнул и, пытаясь как-то защитить себя, повернулся ко мне спиной. Стараясь не причинять этому человеку излишние страдания, я выхватил из кобуры, висящей у него на поясе, револьвер и толкнул пилота в воду.

Сидя на песке, я терпеливо дожидался, когда он промоет глаза и сможет увидеть меня. Вертолет своим свистящим треском действовал на нервы. Мне казалось, что этот звук привлекает внимание всех обитателей острова, и на всякий случай поглядывал по сторонам. Пилот, шатаясь, поднялся на ноги и, почти касаясь руками воды, медленно вышел на берег. С его одежды стекали струи. Подняв на меня красные от чрезмерного старания глаза, пилот спросил:

– Ну? Что дальше?

– Трудно управлять? – спросил я, кивнув на вертолет. – Может, научишь?

Я повторял слова Анны, и пилот не мог не обратить на это внимания. Он понял, что наши отношения с ним являются следствием его отношений со странной женщиной, которая зачем-то спрыгнула с вертолета в море.

– Сними ремешок с брюк, – попросил я.

– Еще чего! – возмутился пилот, чем вынудил меня выстрелить, и пуля подняла песочный фонтанчик между его ног.

– Второй раз повторять не буду, – предупредил я.

Пилот, пытаясь сохранить чувство собственного достоинства, но в то же время выполнить приказ, стал медленно освобождаться от ремня. При этом он делал вид, что и сам давно хотел его снять, потому как без него намного удобнее и легче дышать.

Я рассматривал черную кудрявую голову пилота, покрытую голубой бейсболкой, представляя, как по волосам скользит рука Анны… Все, к чему она прикасалась на этом острове, казалось мне родным. Это было почти невероятным, но насилие по отношению к этому парню давалось мне с неимоверным трудом, и я вынужден был искать компромисс, заставляя пилота подчиняться, но в то же время не причиняя ему ни моральных, ни физических страданий. Это был очень опасный компромисс, так как я по опыту знал, что пленные удивительно тонко чувствуют слабину у своих противников и рано или поздно этим пользуются.

Связав ему руки за спиной, я повел его к вертолету. Пилот с недоумением поглядывал на меня, ожидая какого-нибудь объяснения этой нелепости, управлять вертолетом со связанными руками он не умел, но вместо объяснения я показал ему глазами на сиденье, находящееся рядом с пилотским.

– Пойми меня правильно, – сказал я, вкладывая в голос как можно больше доверительности и благожелательности. – Я не враг ни Августино, ни Гонсалесу. Я должен лишь встретиться с женщиной, с которой волей судьбы был разлучен.

– Я не знаю, где она, – тотчас ответил пилот и отвернулся от меня.

Я заставил его сесть на сиденье, захлопнул дверь, а сам занял место пилота.

– Никогда не водил вертолет, – признался я. – Только на тренажере в вертолетной эскадрилье пару раз баловался… Где тут рычаг шаг-газа?

Пилот заерзал и стал напряженно коситься на мои руки. Новичок, управляющий вертолетом, был для него пострашнее, чем ствол револьвера, направленный в голову. Стреляющий может промахнуться, пистолет может дать осечку; в конце концов, оружие можно выбить из рук. Но если новичок каким-то образом поднимет вертолет в воздух, то остаться живым у пассажира этого вертолета шансов не останется никаких.

Я коснулся рычага и осторожно потянул его вверх. Лопасти начали загребать воздух; вертолет задрожал, готовясь вот-вот оторваться от песка и взмыть вверх.

– Клянусь, я не знаю, где она! – поторопился спасти положение пилот. – Она прыгнула в море, когда я летел вдоль береговой полосы.

– Ты доложил об этом Гонсалесу?

– Нет! С того дня я его вообще не видел. Он на остров не вернулся и вечером на катере отправился на материк.

– И до сих пор не вернулся?

– Нет, не вернулся.

– Отвезешь меня на базу? – от всего сердца попросил я. – К флигелю Августино? А я тебе за это руки развяжу.

– Это невозможно, – ответил пилот.

– Ты же возил туда Анну?

– Всякое приземление у флигеля должно быть санкционировано Гонсалесом.

– Но ведь его нет!

– В его отсутствие только Августино может это разрешить.

– А мы ему не скажем, что хотим приземлиться. Полетим, как чайки…

– Нет! – перебил меня пилот, разозлившись оттого, что я повторял слова Анны, а всякое упоминание о ней, похоже, действовало ему на нервы и ущемляло самолюбие.

Нет так нет, подумал я и потянул рычаг вверх до отказа. Лопасти стали месить воздух, как густое тесто. Вертолет не то чтобы взлетел, он прыгнул вверх, как теннисный мячик, и у меня от такой прыти все внутренности ухнули куда-то вниз.

– Ненормальный!! – крикнул пилот, в мгновение побелев, как лист бумаги, и стал дергать плечами, пытаясь высвободить руки. – Что ты делаешь?! Ты… Ты…

У него не хватало фантазии, чтобы дать мне какой-нибудь совет. Команды «Ничего не трогай» или «Опусти рычаг вниз» были равнозначны смертному приговору. И в том, и в другом случае вертолет рухнул бы в море, как болид, и пилоту ничего не оставалось, как начать срочно обучать меня приемам пилотирования.

– Ручку держи!! – брызгая слюной, заорал он, чувствуя, что крен у вертолета становится все более выраженным и мы рискуем завалиться набок. – Выровняй!! Выровняй, тебе говорят!!

Я сам не на шутку испугался того, что натворил. Оглушающе грохоча лопастями, вертолет продолжал набирать высоту, заваливаясь при этом на правый бок, и нас начало сносить на скалы. Я схватился за ручку обеими руками и, бормоча: «Просил же тебя по-хорошему», попытался выровнять вертолет. Как ни странно, мне это удалось; маленькая винтокрылая машина, не в пример своему пилоту, была очень послушна и тотчас отзывалась на малейшее движение ручкой.